Пришла Маша, я ушла, но захватила дела со всех сторон: бумаги деловые от артельщика из Москвы, повестки, переводы. Всё надо было вписать в книгу, подписать и отправить. Потом Саше компресс, потом прачке и повару деньги, записки в Ялту…

19 февраля. Несколько дней не записывала, очень труден уход, времени остается мало, едва на хозяйство и нужные дела и письма.

Бедный мой Левочка всё лежит слабенький, всё томится продолжительной болезнью. Приехал 17-го вечером Сливицкий, доктор, жить пока постоянно. Приезжают всякий день Волков и Альтшуллер; впрыскивают ежедневно камфару, дают Nux Vomica[143]. Пьет Л. Н. очень охотно, до четырех сегодня полубутылочек кефира. Находят доктора, что очень туго разрешается воспаление правого легкого. Но меня больше всего смущает ежедневная лихорадка. Утром температура 36 и 1, к шести часам вечера – уже 37 и 5. Так было вчера и сегодня.

Татарин пришел на поклон, с желанием здоровья, принес феску и чадру в подарок; и Л. Н. даже померил феску.

А третьего дня ночью опять позвал Буланже и диктовал ему свои мысли. Какая потребность умственной работы!

Лиза Оболенская не уезжает, остается ухаживать за Львом Николаевичем, и меня это тронуло.

20 февраля. Вчера было лучше, температура дошла только до 37 и 1, сам Л. Н. бодрее. Говорит доктору Волкову: «Видно, опять жить надо». Я спрашиваю: «А что, скучно?» Он оживленно вдруг сказал: «Как скучно? Совсем нет, очень хорошо».

22 февраля. Льву Николаевичу лучше, температура утром 36 и 1, вечером – 36 и 6. Впрыскивают камфару и мышьяк второе утро. Уехал сегодня Буланже, с неохотой возвращаясь к семье. Какое это несчастье иметь и не любить семью. Остаются один трудности.

Продолжаю сидеть ежедневно, до пятого часа утра, а потом от утомления и спать не могу. Весь день сижу, шью в комнате больного, которого всякий малейший шорох раздражает. Хозяйство здесь трудно и скучно по дороговизне. Написала несколько слов в ответ на письмо митрополита Антония. Больна всё Саша, острый перепончатый колит; кроме того, ухо и зубы болят. Холодно, снег шел.

Получила от Бутенева письмо с предложением отказаться от звания попечительницы приюта, так как отсутствую и не могу быть полезна приюту. Посмотрим, кого выберут и как поведут свои дела.

23 февраля. Опять плохая ночь. К вечеру поднялась температура до 37 и 4, а пульс доходил до 107, но скоро перешел на 88, 89. Ночью позвал меня: «Соня?» Я подошла. «Сейчас видел во сне, что мы с тобой едем в санках в Никольское».

Утром он мне сказал, что я очень хорошо за ним ночью ходила.