– Иза, ты можешь выйти и поговорить с нами? Пожалуйста!

Это папа. В голосе его слышалось напряжение.

– Нет! – ответила я, увеличивая громкость.

– Иза, тебе нужно поговорить с нами.

– Уходи! – Я увеличила громкость еще на три деления.

– Иза, если ты не спустишься и не поговоришь с нами, нам придется вызвать полицию, и тебя увезут в больницу.

Я застыла. Откуда он узнал? Конечно, я на прошлой неделе обронила пару серьезных намеков в разговоре с Финн, чтобы она уж наверняка почувствовала себя виноватой, когда я действительно умру. Но я не говорила ничего открыто.

– Это потому, что ты лесбиянка? – Голос отца смягчился, он выбрал другую тактику. – Ничего страшного, если так.

– Я не лесбиянка! – заорала я сквозь дверь, перекрикивая нараставшую музыку. – Я не выйду!

– Тогда хотя бы открой дверь, – и отец толкнул ее. – Если не откроешь, мы вызовем полицию, и они ее взломают, а тебя закроют в больнице.

– Нет!

Гребаное лицемерие. Им, значит, можно пытаться убить себя, как только захочется, но когда этого захотелось мне, так сразу – нееееет, полиция то, больница се…

– Да пошли вы нахер! – выкрикнула я, заливаясь жалостью к себе и соплями. Торопливо протянула руку к таблеткам и проглотила еще три. Я им покажу! Отец замолчал, и я переложила таблетки по-новому. Слезы и сопли текли по моему лицу.

– Иза! – Голос моей подруги Симоны мягко взмыл над музыкой. Я снова застыла. – Иза! Твой папа позвонил мне и попросил прийти. Ты в порядке?

Я ничего не ответила. Вдруг ни с того ни с сего меня охватил парализующий стыд.

– Уходи, – сказала я спокойно, беря себя в руки.

– Я просто хочу поговорить с тобой, – проговорила она, запинаясь, неуверенно.