Пауль редко говорил с детьми о Людвиге и сестрах. В 1953 году он написал Рудольфу Кодеру: «Я не общаюсь со своим братом с 1939 года; он написал пару раз, когда я был в Англии, в ответ на приглашение мисс Денеке. Я не ответил. Не знаю, сделал бы я что-нибудь, если бы знал, что он смертельно болен». К тому времени Пауль сумел оставить прошлое позади. Людвиг и Гретль считали, что ему пришлось отстраниться от семьи, чтобы вести свободную, полноценную и счастливую жизнь.

После смерти Гермины некогда процветающий Пале Витгенштейн продали под застройку. Бульдозерами и кранами его снесли до основания, и это окончательное разрушение отмечало символический конец истории Витгенштейнов. Пауль и его сын были последними потомками Карла по мужской линии, и, не имея ни малейшей надежды вернуться в венский дом, они искали новой идентичности и новой надежды в дерзкой, оптимистичной жизни в Америке. Пауль писал Рудольфу Кодеру:

То, что наш дом на Аллеегассе не только продали, но и разрушили до основания, очень печально, но, полагаю, неизбежно. Но кто сегодня может содержать такой экстравагантный, просторный и грандиозный дворец? Подумайте только о лестнице и салонах на первом этаже. Даже когда там жили мы с моей покойной сестрой, содержать его стоило гораздо больше, чем мы могли себе позволить[539].

То, что наш дом на Аллеегассе не только продали, но и разрушили до основания, очень печально, но, полагаю, неизбежно. Но кто сегодня может содержать такой экстравагантный, просторный и грандиозный дворец? Подумайте только о лестнице и салонах на первом этаже. Даже когда там жили мы с моей покойной сестрой, содержать его стоило гораздо больше, чем мы могли себе позволить[539].

В понедельник, 6 марта 1961 года, друзей пригласили отдать последний долг на американский манер. Тело Пауля привезли из North Shore Hospital, где он умер, в Fliedner Funeral Home на Мидл-Некроуд, где на следующий день в 10 утра прошли похороны. Речей не говорили. Людей собралось немного. Впереди сидящий человек встал и поставил иглу на граммофонную пластинку с записью «Немецкого реквиема» Брамса со скоростью 33 об/мин. Каждый раз, когда заканчивалась сторона, он подходил и переворачивал пластинку, пока, наконец, не прозвучал заключительный аккорд:

Selig sind die Toten, die in dem Herrn sterben, von nun an. Ja der Geist spricht, daβ sie ruhen von ihrer Arbeit; denn ihre Werke folgen ihnen nach[540]. (Блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними.)