Похожая ситуация возникла с отчетом Пауля касательно большой ссоры по поводу фонда Wistag. Он заказал его, «поскольку он может потом понадобиться, чтобы спасти мою честь»[535], но адвокату отдал указание: «Изначально я хочу попросить тебя не посылать копию моему брату; сделай это, только если он прямо попросит». Конечно, Людвиг ничего подобного не сделал и потому так его и не прочел, несмотря на тот факт, что в окончательной форме отчет предваряла заметка: «Настоящее является не только приложением к моему завещанию и предназначается, в первую очередь, не для моих детей, а для моего брата, который живет в Англии»[536].

Если бы Пауль был дома, когда Людвиг приезжал в 1949 году, горькая вражда — по крайней мере, какая существовала между братьями — могла тут же и закончиться. Оба переживали по поводу раскола, но, за исключением одного случайного визита Людвига, никто не был готов сделать первый шаг. Марга пыталась несколько раз свести их вместе, но ее попытки были неуклюжими и вызвали большую обиду. Людвиг писал Рудольфу Кодеру в марте 1949 года:

Пауль в Оксфорде с Денеке, и недавно я получил странное приглашение, наполнившее меня отвращением, от мисс Денеке, которая просила навестить ее, когда Пауль гостил у нее. Я ответил, указав, почему не могу принять приглашение… Уверен, оно написано не по указке Пауля. Скорее всего, она хотела нас воссоединить, и брат согласился пригласить меня, что она, из-за своей глупости, и сделала наиглупейшим образом[537].

Пауль в Оксфорде с Денеке, и недавно я получил странное приглашение, наполнившее меня отвращением, от мисс Денеке, которая просила навестить ее, когда Пауль гостил у нее. Я ответил, указав, почему не могу принять приглашение… Уверен, оно написано не по указке Пауля. Скорее всего, она хотела нас воссоединить, и брат согласился пригласить меня, что она, из-за своей глупости, и сделала наиглупейшим образом[537].

Через год, когда Пауль был в Англии и играл Diversions, Марга, которую не испугал предыдущий ответ Людвига, предприняла еще одну попытку. На этот раз она пришла увидеться с ним лично в его апартаментах на верхотуре на Сент-Джон-стрит в Оксфорде. Она вспоминала:

Он сидел в халате у огня. В его голосе все еще проскальзывала музыкальная хрипотца, но он говорил тихо, и страдание было написано на его бледном лице. Через минуту он попросил меня уйти. Он сказал, что старые воспоминания заставляют его содрогнуться, и когда он видит меня, то думает о Вене и о доме, а это для него невыносимо[538].

Он сидел в халате у огня. В его голосе все еще проскальзывала музыкальная хрипотца, но он говорил тихо, и страдание было написано на его бледном лице. Через минуту он попросил меня уйти. Он сказал, что старые воспоминания заставляют его содрогнуться, и когда он видит меня, то думает о Вене и о доме, а это для него невыносимо[538].