Может показаться, что он слишком нервничал на концертах. В ранние годы он мог выступить блестяще, но и тогда его игра была жесткой и топорной. По прошествии лет физические и душевные нагрузки истощили его, и он играл все жестче и блистал все реже. Оркестры и дирижеры, которые когда-то его приглашали, редко звали его вновь. В Англии Марга продолжала искать работу для старого друга, но это оказалось невероятно трудно. Дирижер Тревор Харви, который исполнял Diversions с Паулем в Борнмуте в октябре 1950 года, написал ей через восемь лет:

Полагаю, вряд ли я сделаю для Пауля что-нибудь еще. Я уверен, что знаю вас достаточно хорошо, чтобы говорить именно то, что думаю, и что вас это не оскорбит из-за вашей старой дружбы с П. В. Вопрос в том — как он теперь играет? В последний раз, когда он здесь был, он не произвел хорошего впечатления — честно говоря, когда мы выступали в Борнмуте, он местами исполнил Бриттена блестяще, но в целом он играл тяжело и порой неверно понимал намерения композитора… Пауль может, конечно, играть намного лучше, чем в последнее время, но трудно кого-то уговорить, не имея доказательств[528].

Полагаю, вряд ли я сделаю для Пауля что-нибудь еще. Я уверен, что знаю вас достаточно хорошо, чтобы говорить именно то, что думаю, и что вас это не оскорбит из-за вашей старой дружбы с П. В. Вопрос в том — как он теперь играет? В последний раз, когда он здесь был, он не произвел хорошего впечатления — честно говоря, когда мы выступали в Борнмуте, он местами исполнил Бриттена блестяще, но в целом он играл тяжело и порой неверно понимал намерения композитора… Пауль может, конечно, играть намного лучше, чем в последнее время, но трудно кого-то уговорить, не имея доказательств[528].

Через две недели после выступления в Борнмуте Пауль снова играл Diversions — в Королевском Альберт-холле в Лондоне, дирижером был сэр Малкольм Сарджент. Критик The Times описал «теплый прием», но продолжил так: «фамильярность в обращении с этими работами породила в нем некоторое презрение к совершенствованию деталей, которые он вполне мог улучшить, изучив каждую заново с партитуры»[529].

Пианист Зигфрид Рапп, который потерял правую руку в битве во Второй мировой войне, чувствовал особенную горечь. Он написал Паулю и попросил разрешения исполнять некоторые работы, которые тот заказал, но получил прямой отказ. Пауль писал:

Вы же строите дом не для того, чтобы там жил кто-то другой. Я заказал эти работы и заплатил за них, сама идея была моей… Построить этот дом стоило мне огромных денег и усилий — я был в любом случае слишком щедр в договорах, как в случае с Равелем, и теперь наказан за это. Но те работы, на которые у меня все еще есть исключительные исполнительские права, останутся моими до тех пор, пока я буду выступать; только это правильно и справедливо. Однажды я умру или больше не буду давать концертов, и тогда все