«В наши дни отдельные советские художники и изокритики не останавливались перед утверждением, что импрессионизм — течение идеалистическое, едва ли не враждебное.

Мне всегда было непонятно, как могли не заметить в живописи Репина столь очевидных элементов, органически связанных с течением импрессионизма. Без живописи импрессионистов не могли появиться ни „Крестный ход в Курской губернии“, ни „Явленная икона“, ни особенно этюды к этим картинам или этюды к картине „Речь Александра III к волостным старшинам“».

О признании и высокой оценке Репиным импрессионистов или, как их вначале называли, «эмпрессионистов» говорит его письмо к Стасову в 1875 году: «Иван Сергеевич Тургенев теперь уже начинает верить в эмпрессионистов. Это, конечно, влияние Золя. Как он со мной ругался за них в „Друо“, а теперь говорит, что у них только и есть будущее».

На выставке Мане в отеле «Друо» Репин неистово спорил с Тургеневым, доказывая ему живописные качества импрессионистов. Не без горечи он отмечал, что тот, не убедившись его доводами, поддался однако на убеждения Золя. В письме к Стасову (того же года) Репин пишет: «Я сделал портрет с Веры (а ля Мане) в течение двух часов».

На Мане эта вещь не похожа, но самый факт установки на Мане засвидетельствовал Репин собственноручно и непреложно. Все доводы против этого аргумента излишни и беспредметны.

«Этюд а ля Мане написан широкой, свободной кистью. В колористическом отношении — это шедевр. Сохранить нам его, к сожалению, не удалось».

* * *

Пригласил я однажды Грабаря в мою мастерскую. Мне хотелось показать ему свои последние работы и узнать, что он о них думает. Он пришел. Долго сидел и охотно, умно говорил. Я глядел на его стриженую круглую голову, в которой столько лет жил непотухающий творческий жар. Несколько фраз, сказанных им с большим, горячим сердцем, я сохранил и храню их в душе. В этот час он казался спокойным и умиротворенным. Я знал, что Грабарь критик жесткого стиля, со склонностью к резкости, и потому приготовился услышать фразы, от которых пахнет поздней Осенью, и был удивлен, когда он меня согрел и искренно порадовал Весной.

Герасимов

Герасимов

Как-то в беседе с Кончаловским, когда он был в ударе и о художниках говорил ярко и остро, я спросил его:

— Петр Петрович, как вы относитесь к Сергею Герасимову?

Он сказал:

— Хорош. Художник талантливый. Но, по-моему, часто подпадает под влияние других.

— А кто не подпадал под влияние других? Вспомните фразу Пуссена: «Я никогда, никем и ничем не пренебрегал…» Вспомните Эдуарда Мане и Клода Моне, Сурикова.