В Иокогаму мы решили отправиться не по железной дороге, а на пароходе по Японскому Средиземному морю. Путь этот был почти на сутки продолжительнее, но значительно дешевле, в особенности по части багажа, который у наших семейных спутников был довольно значительный.

Перед отъездом мы решили почтить прощальным ужином нашего попечителя, полицейского переводчика Танаку, о котором я упоминал выше. Незатейливый ужин устроили в японском ресторане с обильным возлиянием саки[171]: преотвратительная на вкус рисовая водка, которую японцы к тому же пьют сильно подогретой и прихлебывая глоточками из маленьких фарфоровых чашечек.

Танака был очень польщен и, по-видимому, тронут, насколько это доступно японцу, оказанным ему вниманием. Расчувствовался, ругал на чем свет стоит большевиков, утешал нас, что конец их близок, что в Россию вернется царь, который вовсе не убит, а жив, но где он находится, никто не знает, кроме микадо. Настойчиво, уже коснеющим языком он повторял свое утверждение: «Вот увидите, припомните мои слова и скажете: да, Танака говорил правду».

Увы, не один Танака, а многие из нас в то время, когда не были еще опубликованы результаты следствия о зверском уничтожении царской семьи, жадно прислушивались к самым невероятным слухам о чудесном спасении екатеринбургских мучеников.

На следующий день, 25 мая 1920 года, я, сердечно распрощавшись с Бобровскими, остававшимися в Чофу ожидать следующего рейса, приехал в Симоносеки и оттуда прямо на пароход, который должен был доставить нас в Иокогаму.

Плавание наше продолжалось несколько более полутора суток, к сожалению, в это входило две ночи и один день. Говорю – к сожалению, – так как было на что полюбоваться; пароход шел все время в виду берегов и многочисленных островков, разбросанных по этому морю. Ряд восхитительных пейзажей непрерывной панорамой развертывался перед нашими глазами, и то и дело приходилось переходить от одного борта к другому, чтобы не пропустить чýдного вида.

Утром 27 мая прибыли в Иокогаму. Пароход «Сейо-Мару» уже стоял у пристани, но на него никого не пускали до восьми часов утра дня отплытия, которое было назначено на двенадцать часов дня 30 мая. Волей-неволей пришлось обосноваться на это время в Иокогаме. Без большого труда нашли на окраине европейского города дешевую гостиницу, содержащуюся нашим соотечественником, конечно, евреем, покинувшим Россию, как потом выяснилось из его разговоров с сородичами, посещавшими ресторан гостиницы в обеденное время, в 1906 году, тотчас же после Русско-японской войны при ликвидации скороспелых республик Сибири и Дальнего Востока.