В Орле в это время стояла кавалерийская дивизия, которой командиром был генерал-лейтенант Офенберг{777}, женатый на хорошей знакомой моей сестры, Екатерине Федоровне Репнинской{778}; на их свадьбе я был шафером Офенберга.

Во время обеда у Офенберга он меня расспрашивал о Кавказе и прибавил, что он сам стоял вблизи Кавказа, а когда я его спросил, где именно, он отвечал в Умани. {Вот каковы были географические познания этого дивизионного генерала.}

Большая часть орловской неслужащей публики принимала большое участие в деле сестры, но были такие же и из служащих, именно председатель уголовной палаты Огарков{779}, человек честный, но очень старый, который, между прочим, уверял, показывая на свой Владимирский крест на шее, что такого креста ни у кого нет; {вероятно, он подразумевал, что его нет у председателя уголовной палаты, и в этом, верно, он ошибался}.

В Орле же Нарышкин познакомил сестру и меня с жившим в этом городе отставным майором Шульцем{780}. Этот господин жил очень порядочно, но никто не знал, откуда он достает деньги для такой жизни; он был знаком со всем городом, имел большое значение и в особенности сильное влияние в судебных и присутственных местах. С первого взгляда мне не понравилась эта темная личность; между тем Нарышкин рекомендовал Шульца, {чтобы последний был} поверенным сестры по орлов ским присутственным местам, {когда в этом представится надобность.} Нечего было делать; надо было покориться необходимости. Впрочем, все время, пока были дела у сестры в орловских присутственных местах, Шульц был ей постоянно полезен. Впоследствии он сватался за сестру, которая ему отказала, но он, несмотря на это, не переставал хлопотать о ее делах.

{По возвращении моем в Москву} всему обществу были известны гнусные поступки детей Викулина от первого брака, а так как из полученного сведения, что Тютчеву поручено преследовать произведенное следствие, оказывалось, что этому делу не будет конца, многие вызывались помочь сестре, {но не находили средств}. Между желавшими прекратить гонение жандармского начальства на сестру был М. Ф. Орлов. Он сказал мне, что было время, когда Дубельт был дежурным штаб-офицером в корпусе генерала Раевского, тестя Орлова, был близок с последним (известно, что Дубельт был многим обязан Орлову), что, хотя с 1826 г. они не состоят более ни в каких отношениях, но Орлов готов написать письмо к Дубельту, в котором объяснит ему всю несправедливость, допущенную в ведении этого дела. Он послал это письмо к Дубельту во второй половине ноября не по почте, а с каким-то общим их знакомым.