Из Житомира в Петербург я ехал через Могилев на Днепре. В этом городе я нашел моего старого товарища по Институту инженеров путей сообщения, Н. Ф. [Николая Феликсовича] Ястржембского{429}, который, оставив занятия по званию профессора механики и строительного искусства, перешел на службу в VII (Могилевский) округ путей сообщения. Он имел большое семейство, жил в очень хорошем собственном доме и был при деньгах, которых, по-видимому, неоткуда ему было взять, как делая злоупотребления по состоявшему в его ведении шоссе; этими злоупотреблениями отличался VII округ путей сообщения; {некоторые подробности о них читатель прочтет в конце этой главы}. Впрочем, Ястржембский имел и другой источник для получения денег; это сильная картежная игра, но он, кажется, более проигрывал, чем выигрывал, тем неоднократно ставил свою семью в самое ужасное положение. Из Москвы до Луцка и обратно до Могилева я ехал в своем тарантасе, а оттуда до Петербурга поехал в почтовой карете; тарантас же оставил у Ястржембского с тем, чтобы он мне был доставлен при случае, но о нем не было более и помину; таким образом, состоя по особым поручениям у Клейнмихеля, я, при всей моей безденежности, принужден был бросить свои экипажи.

По возвращении моем в Петербург, в начале ноября, был пожар в Институте инженеров путей сообщения: обгорел незначительно паркет в кабинете помощника директора по учебной части [Владимира Петровича] Соболевского. Клейнмихель поручил директору Строительного училища полковнику (впоследствии генерал-лейтенанту) Лишину{430} и мне исследовать причины пожара. По сделанным нами допросам, мы не дознали причины пожара, но Лишин, который надеялся заменить [Валериана Федоровича] Энгельгардта в должности директора института, изыскивал разными путями способ доказать, что пожар произошел по непростительной неосторожности, в чем будто бы он убедился из рассказов обучавшегося в то время в школе гвардейских подпрапорщиков своего сына, который это слышал от другого его сына, обучавшегося в институте. Я объяснил Лишину, что мы можем делать наши заключения только по формальным показаниям, а потому не угодно ли ему будет при мне допросить своего сына, юнкера гвардейской школы, на что он не согласился. Затем мы представили Клейнмихелю все отобранные нами показания при мною редижированном и подписанном обоими нами рапорте, в котором изложили наше заключение, {основанное на полученных показаниях}. При открытии постоянного через Неву моста, Лишин сказал мне, что Клейнмихель положил на нашем рапорте резолюцию: «Я не верю обоим следователям». Я отвечал Лишину, что никогда не справляюсь о резолюциях Клейнмихеля на моих донесениях, а если он нам не верит, то не следовало ему назначать нас следователями.