Записка моя и самый вопрос были предметом суждения в совещании министров, но там предложенное мной решение не встретило тогда сочувствия. Военные и моряки утверждали, что занятие Верхнего Босфора значило бы на военном языке «быть на карнизе», что оно не могло бы быть прочным, что для нашего утверждения требовалось бы занятие значительной территории, для того чтобы развернуть на ней достаточно силы. А такое занятие, включающее всю зону Константинополя, потребовало бы громадных затрат и содержания значительного количества войск. Начальником Морского Генерального штаба был в то время князь Ливен. Это был благороднейший человек, весьма симпатичный, по-видимому – хороший моряк, но не государственный человек. Он пустил в обращение проект «нейтрализации проливов», со срытием на них всех укреплений. Разумеется, такая нейтрализация имела бы силу только в мирное время, а в военное она стоила бы только бумаги, на которой была бы написана. Тщетно я убеждал его в этом, когда пришлось однажды коснуться этой темы. Когда я спрашивал его, на какую же санкцию он рассчитывает того международного соглашения, которое установило бы нейтрализацию проливов, и как обеспечить себе от завладения невооруженными проливами неприятельской державой, в случае если бы она начала с этого войну о нами, Ливен отвечал: «Это уж дело вас, дипломатов, найти гарантии и санкции».

Идея нейтрализации проливов и установления особого международного режима, охраняющего этот порядок, не чужда была и самому Сазонову. Она нравилась и Государю. Последний, во время Балканского кризиса как-то говорил Сазонову, что прежде он сам увлекался мечтой о завладении Константинополем, но что мечта эта поблекла, когда он прочел имеющуюся в его библиотеке переписку императора Николая Павловича с Паскевичем. Государь считал Николая Павловича самым национальным из всех своих предшественников. Между тем, император Николай I в своей переписке высказывал, по-видимому, мысль о том, что завладение Россией Константинополем было бы для нее крайне вредно.

Так думал Государь; что касается Сазонова, то он считал, что завладение Константинополем поставило бы перед нами задачи, с которыми мы не в силах справиться, в области культурной, политической и церковной. Он с видимым нетерпением относился к моим доводам, когда я касался этого вопроса.

Когда мне пришло время уезжать из Петрограда, я просил разрешения Сазонова изложить мои взгляды по этому вопросу и не сердиться, пока я буду говорить. Разговор происходил в присутствии барона Шиллинга. Я развивал ему мысль о необходимости для нас завладения всей зоной проливов по линии Мидия – Энос. К удивлению Шиллинга и моему, Сазонов с первых же слов согласился с этой постановкой вопроса. Он по-прежнему лично скептически относился к нашим способностям водворять порядок в новых землях и опасался международных трудностей этого вопроса, однако он не мог не считаться с властным давлением общественного мнения.