Что касается вопроса о местном самоуправлении, то, по мнению Павла Николаевича, лучше на самых первых порах обойтись вовсе без них, чем реставрировать старые земства с старыми этикетками. Высказал он это в ответ на мою мысль, что трудно составлять новые избирательные законы, когда в стране ничего еще не утряслось, как следует, и всякий эксперимент был бы скачком в неизвестность.

Высказанным предположениям Милюков придает характер первоначального отправного пункта для выработки окончательных положений. Он находит своевременным поставить их без замедления на обсуждение Правого центра.

Вот те немногие дополнения, которые я имею сделать по поводу его сообщения. Он признавал бы желательным, – и я к этому присоединяюсь, – если бы раньше подписания окончательного соглашения сюда мог приехать Н.[261] Может быть, это совпало бы с окончанием намеченного мною объезда и я мог бы к тому времени снова быть в Киеве. Если Вы будете в постоянном контакте с Игорем Платоновичем Демидовым, то последний сообщит мне своевременно, куда следует, об этом.

Приехав к Коростовцам, я предполагал, переговорив обо всем с Милюковым, выехать в Киев обратно на следующий день, но гостеприимные хозяева настояли на том, чтобы я остался. От общей усталости и от чего-то съеденного на пароходе я заболел и задержался у них на несколько дней.

Усадьба Коростовцев была не реставрацией, а подлинным сохранением старого. Она осталась нетронутым оазисом среди общей разрухи. Владельцам усадьбы пришлось немало претерпеть за зиму во время хозяйничания большевиков, а потом самостийников. Рядом с ними была зверски вырезана целая семья помещика.

Когда большевики захватили власть в Киеве и военные части начали расходиться по домам, молодой Коростовец завербовал себе в имение 10 солдат из стоявшего в Киеве Кирасирского полка. Три брата Коростовца, служащие в усадьбе и солдаты составили маленький отряд, который смело отстаивался от грабителей, хулиганов и крупных большевицких банд; последние неоднократно пытались овладеть усадьбой. Жены молодых Коростовцев были также вооружены. Когда они садились ужинать, у каждого мужчины рядом была винтовка, а подле своего прибора жены клали револьвер.

Благодаря такой стойкой обороне, усадьба и все хозяйство остались целы и невредимы. Хозяйка усадьбы, старушка мать Коростовцев, немного глухая, была добрейшее существо и олицетворяла гостеприимство. Она не знала, чем ублажить и как потчевать своих гостей. Она с такой доброй улыбкой угощала своими деревенскими изготовлениями, что невозможно было отказаться и приходилось всего пробовать по два раза.