Глава 23 Гваттари и эстетика, или Компенсация за зимние годы

Глава 23

Гваттари и эстетика, или Компенсация за зимние годы

К СЕРЕДИНЕ 1980-х годов у неутомимого Гваттари, вечно ищущего новые идеи, земля, похоже, начинает уходить из-под ног. Череда самых разных событий обрушивалась на того, кто всегда казался непотопляемым. Он продолжает выступать на публике, отвечать на просьбы, которыми его со всех сторон осаждают, но несколько друзей, знающих о том, что пружина лопнула, безуспешно пытаются вытащить его из депрессии. У такого поворота, разумеется, не единственная причина, а несколько, сказывающихся на психической структуре, в которой уже было множество трещин, хотя раньше их, казалось, удавалось законопатить[1761].

Философ детерриториализации внезапно лишается всех своих территориальных привязок. Прекращается аренда замка в Дюизоне возле клиники Ла Борд, с его 300 гектарами земли, восемью прудами и четырьмя фермами. Его также выгоняют из большой парижской квартиры на улице Конде с шестью комнатами и большой гостиной в центре, квартиры в самом сердце Латинского квартала и в двух шагах от Люксембургского сада.

Гваттари на самом деле намного больше склонен к оседлости и укорененности, чем можно подумать по его поведению. Траур по двум этим местам, игравшим важную роль в его частной и публичной идентичности, проходит особенно болезненно. Он селится в скромном доме в Ла Борд неподалеку от Жана Ури и устраивает рабочий кабинет в своей довольно темной комнате. Разрыв с местами и ритурнелями происходит в тот самый момент, когда он теряет мать. Гваттари, этот обличитель семейной жизни, то и дело говорит о боли, вызванной этой утратой: «Он постоянно повторял, что осиротел»[1762].

Эти потери усугубил политический климат «зимних лет», в котором внезапно дали о себе знать атавистические явления, считавшиеся давно отмершими, например расизм, нашедший политическое отражение в электоральном успехе ультраправых и их лидера Жана-Мари Ле Пена. Это время ухода в себя на фоне утраченных иллюзий. Многие предпочитают возделывать свой собственный сад, замуроваться в своей внутренней жизни, закрыв посторонним доступ к ней. Утопия, вдохновлявшая борьбу Гваттари все эти годы, подобно миражу, скрылась за линией горизонта. Когда число разочарований растет, Гваттари становится все труднее превращать свои экзистенциальные тревоги в проекты, в которых бы выражались политические надежды. В 1978 году Жерар Лозье, известный своей язвительностью, нарисовал портрет некоего «Жиля Гваттарёза», странного гибрида Делёза и Гваттари, за которым гоняется истеричка и который решает обратиться в полицию, чтобы ее забрали в лечебницу[1763]. Гваттари это очень задело: «Я знаю, что Феликса очень обидели карикатуры Лозье»[1764]. Когда Франсуа Фурке после довольно долгого перерыва встречается с Гваттари, он сразу замечает подавленность своего друга: «„Знаешь, Франсуа, что со мной произошло. Меня выгнали с улицы Конде и сразу же из Дюизона“. Он был как старый шизофреник. Я почувствовал, что он в полном смысле слова потерял управление, как корабль, попавший в штиль и не знающий, куда плыть»[1765].