Тогда в доме Кантера жило несколько студентов. Одним из них был… [будущий] профессор Краус. Я скоро почувствовал к нему сердечную привязанность, и мы были неразлучными друзьями в учебные годы. Впрочем, наша первая встреча была довольно странной. Я находился в состоянии крайней нужды, поэтому не мог отапливать комнату. По этой причине, приходя домой, я снимал ботинки, надевал старое пальто и отправлялся в постель. Когда я хотел что-нибудь написать, я клал на одеяло доску, которая хранилась у меня именно ради таких целей. В то же время, поскольку лекционная комната Канта хорошо отапливалась и поскольку я ходил к нему на занятие с 8 до 9 часов и еще на одно к Йестеру с 10 до 11, я часто оставался в лекционной комнате Канта с 9 до 10. Он не читал лекций в это время, и я оставался незамеченным. Чтобы как-то занять себя, я всегда брал с собой книги. Краус, проявлявший довольно примечательную импульсивность, увидел книгу на моем столе до того, как Кант начал читать лекцию. Он сразу взял ее в руки и, поскольку он. возможно, считал меня незначительным и невежественным, то удивился, увидев, что я принес «Курс математики» Зегнера. Он спросил меня в своей особой манере: «Душа моя, что ты делаешь с этой книгой»? Его вопрос меня раздражил, и я ответил почти тем же тоном: «Я пою по ней, когда занимаюсь коммерцией». Он посмотрел на меня и засмеялся; я засмеялся в ответ[847].

Краус во многом повлиял на философские взгляды Бачко: в самом деле, ему нравились те же философские книги, что и Краусу. Благодаря Краусу Бачко также лучше познакомился с Гаманом и таким образом вошел в образованные круги Кёнигсберга.

Переболев оспой, Бачко лишился зрения на один глаз в 1776 году, ему было тогда двадцать лет. В 1780 году прооперировали второй глаз, чтобы удалить кисту. Операция прошла неудачно. В итоге он потерял зрение и на втором глазу, полностью ослепнув[848]. И все же это не помешало ему стать успешным историком. Сначала он нанял мальчика, который читал ему несколько часов в день, потом нанял для этого студента. В Кёнигсберге все восхищались его знаниями и упорством. Бачко объяснял, что даже

…Кант, который – не знаю, по какой причине – питал неприязнь к слепым, был так любезен, что посетил меня. Он признался мне в этом неприятии, добавив, что я не слепой, поскольку имею достаточно понятий из созерцания и достаточно инструментов, преодолевающих отсутствие зрения[849].

…Кант, который – не знаю, по какой причине – питал неприязнь к слепым, был так любезен, что посетил меня. Он признался мне в этом неприятии, добавив, что я не слепой, поскольку имею достаточно понятий из созерцания и достаточно инструментов, преодолевающих отсутствие зрения[849].