Первой пропала кратковременная память. Кант стал забывать о многих повседневных вещах, которые нужно было делать, и рассказывал одни и те же истории по нескольку раз в день. Долговременная память все еще оставалась в порядке. Как и многие старики, он начал жить прошлым, но все еще был в состоянии осознать, что повторяется и беспрестанно все забывает, поэтому он начал все записывать. Посетивший его Яхман писал:

Четыре года назад он начал пользоваться бумажками для записей, где отмечал путешественников, которые его навещали. В итоге он стал записывать каждую мелочь, которую ему рассказывали другие или которая приходила ему в голову[1633].

Четыре года назад он начал пользоваться бумажками для записей, где отмечал путешественников, которые его навещали. В итоге он стал записывать каждую мелочь, которую ему рассказывали другие или которая приходила ему в голову[1633].

Итак, в 1800 году память Канта стала настолько плохой, что он уже не помнил, что делал несколько часов назад и что ему предстояло делать через несколько часов. Он больше не отвечал на письма. Ринк писал: «Я почти склоняюсь к тому, чтобы сказать, что он не в силах на них ответить»[1634].

В 1801 году память еще больше ухудшилась. Похоже, теперь была затронута даже рабочая память, та, что позволяет сосредоточиться на задаче. И все же она не пропала совсем. Яхман писал:

Три года назад [1801] я должен был сообщить ему о грядущих переменах в моей должности и месте жительства, но ему было так трудно это запомнить, что мне пришлось медленно ему все диктовать. За это время он приметил, что временами не может думать, и извинился за это, сказав, что ему трудно думать и понимать и что [временами] он вынужден отклоняться от принятого им направления мысли. Это доставляло ему тогда, вероятно, больше неудобства, чем когда он совсем ослаб позже[1635].

Три года назад [1801] я должен был сообщить ему о грядущих переменах в моей должности и месте жительства, но ему было так трудно это запомнить, что мне пришлось медленно ему все диктовать. За это время он приметил, что временами не может думать, и извинился за это, сказав, что ему трудно думать и понимать и что [временами] он вынужден отклоняться от принятого им направления мысли. Это доставляло ему тогда, вероятно, больше неудобства, чем когда он совсем ослаб позже[1635].

Содержание записок Канта было разнообразным, но в них ничего не осталось от прежнего остроумия. Васянский приводит следующий пример:

Напишу, опуская то, что либо относится к его кухне, либо вообще не предназначено для посторонних глаз, дословно короткое незаконченное предложение: «…Clerici, Laici[1636]. То правильное, это секулярное. О бывших советах моим ученикам, как не допускать ни капли насморка и кашля (дыхание носом). Слово Fußstapfen („след ноги“) – неправильное, должно быть Fustappen. Азотная кислота – кислотное основание селитровой кислоты. Зимний подшерсток (flomos), который есть у ангорских овец, да даже у свиней, которых вычесывают в высокогорьях Кашмира, известный в Индии под названием Shawls, который очень дорого продается. Схожесть баб с розовым бутоном, расцветшей розой и плодом шиповника…»[1637]