Прежде чем перейти к описанию тяжелого боя под Домбровицами, я хочу остановить внимание читателя на том, что произошло в это время на Карпатах. К этому времени почти весь Карпатский хребет был уже в наших руках. Непреодолимая естественная преграда, как Балканы в Турецкую войну, была пройдена нашей армией, но это стоило ей неисчислимых жертв, которые сильно надорвали ее мощь! Силы ее иссякли, и вопрос уже был не о том, чтобы двигаться вперед, а чтобы только как-нибудь удержать за собой Карпатский массив, доставшийся нам такой дорогой ценой и имевший огромное стратегическое значение. Фельдмаршал Гинденбург, этот талантливый немецкий полководец, как нельзя лучше учел удобный момент для разгрома России. Он знал, что русская армия истощена, что у нее нет снарядов, что тыл ее не укреплен, хоть шаром покати, а внутри Россия, раздираемая политическими дрязгами и раздорами, сама себе готовит гибель. Покончив с Россией и заставив ее заключить сепаратный мир, Гинденбург тем легче надеялся добить Францию. Стратегический размах был широк, и, таким образом, наступлению на Восточном русском фронте придавалось немецким штабом исключительное значение. Ведь от успеха этого наступления фактически зависел исход войны. А ведь это для Германии значило быть или не быть. Вот почему австро-германская армия в 1915 году бросила на русский фронт все, что могла. В течение всей весны 1915 года немцы лихорадочно готовились к решительному наступлению по всему фронту. Главный удар пришелся на Карпатах несколько левее Тарнова, где произошел чудовищный прорыв, все более и более разраставшийся в глубину, ликвидировать который не было у нас ни силы, ни возможности… Впервые за всю войну в этом прорыве был применен германской армией изобретенный знаменитым генералом Макензеном способ действия так называемой артиллерийской фаланги, известной широкой публике больше под названием ураганного огня. Незадолго перед наступлением пехоты против участка, подлежащего прорыву, устанавливается в несколько рядов артиллерия. Впереди обыкновенно ставятся легкие батареи, за ними – мортирные, позади них – тяжелые 6-8-дюймовые и, наконец, сзади всех устанавливаются 11- и 12-дюймовые гаубицы. Вся эта мощная артиллерийская фаланга открывает ураганный огонь на участке в две-три версты и бьет в продолжение нескольких часов по передовой линии, по резервам, по нашим батареям. Ничто не может противостоять силе этого ураганного огня. Сотни и тысячи тяжелых и легких снарядов сметают и уничтожают проволочные заграждения и окопы с их защитниками, беспрепятственно и почти без потерь позволяя наступающей пехоте занять атакуемый участок и затем расширить прорыв в стороны и в глубину. Ликвидировать такого рода прорыв возможно только имеющимися под рукой сильными резервами, а ими-то и не располагала русская армия в начале 1915 года. Вот почему Карпатский прорыв, а также прорывы в других местах русского фронта приняли катастрофический характер. Как мы впоследствии узнали, Карпатский прорыв произошел следующим образом. Накануне дня прорыва назойливо кружились германские аэропланы, производя воздушную разведку и сбрасывая в тылу бомбы. Многочисленные разнокалиберные батареи производили пристрелку. Чувствовалось, что надвигалась страшная катастрофа, предотвратить которую не было никакой возможности. Утром следующего дня, едва только взошло из-за гор яркое солнышко, как, точно по уговору, ахнули все разом сотни неприятельских орудий, и земля задрожала от их оглушительного, непрерывного рева. Начался ураганный огонь, длившийся несколько часов. Передовая линия N-ской пехотной дивизии заволоклась облаками пыли, дыма и огня рвущихся снарядов. В какой-нибудь час окопы и проволочные заграждения были сравнены с землей. Наши батареи, пытавшиеся было отвечать, в несколько минут были приведены к молчанию. Они были буквально засыпаны неприятельскими снарядами. Взлетали на воздух зарядные ящики, силой взрыва тяжелых снарядов орудия переворачивались, некоторые из них вдребезги развивались. Орудийная прислуга в панике разбежалась.