Наступили серые, унылые октябрьские дни. Непрерывно моросил мелкий дождик. Всюду была непролазная грязь. И на душе было так же серо и неприглядно, как и в природе. Хотя война с Германией официально еще продолжалась, но на фронте ружейной и пулеметной стрельбы уже не раздавалось. Иногда, как будто только ради приличия, германская артиллерия открывала слабый огонь по нашим окопам. Но когда молчали неприятельские батареи, то можно было смело ходить открыто на передовой линии, не боясь того, что тебя возьмет на мушку какой-нибудь немец. С грустью и с горечью на душе я ходил иногда по этим почти опустевшим теперь, запущенным окопам. Теперь они казались мне раскрытой холодной могилой, которую выкопал сам для себя русский народ… Но еще печальнее становилось на душе, когда взгляд мой останавливался на этих разбросанных то там, то сям у передовой линии, кое-как сколоченных из жердочек крестах на могилках павших воинов…

И слезы подступали к горлу… И невольно тянулась рука снять шапку и склонить голову в раздумье перед этими святыми могилками… Ах, зачем, зачем тогда были эти миллионы жертв?.. Все было напрасно. Простите нас вы, павшие герои, что не сумели мы, подобно вам, до последнего своего дыхания постоять за честь своей Родины. Вечная вам память!..

Как я уже сказал, боевые действия на нашем Западном фронте совершенно затихли. Наша армия агонизировала. В глазах немцев она уже не представляла почти никакой силы, и нанести ей чувствительный удар, казалось, не составляло большого труда. А это необходимо было сделать, чтобы произвести впечатление на Временное правительство, которое все еще конвульсивно цеплялось за власть. С этой целью германское главное командование решило предпринять наступление на Минск по прямому направлению вдоль железнодорожной линии Барановичи – Минск. Взятие Минска – этой главнейшей базы нашего Западного фронта – тяжело отразилось бы на всем нашем фронте. Каково было наше удивление, когда однажды мы услышали правее себя отдаленный ураганный огонь, который продолжался несколько часов подряд. Настроение наше сделалось тревожное и выжидательное. Мы ожидали, что и на нашем участке немцы перейдут в наступление. Но все обошлось благополучно. Через несколько дней мы узнали, что немцы действительно после сильной артиллерийской подготовки прорвали наш фронт на минском направлении, но контратакой наших войск были отброшены на прежние свои позиции, к великому изумлению самого врага, не ожидавшего такого отпора от нашей утратившей дисциплину и боеспособность армии. Это была последняя славная страничка нашей армии. В ней запечатлелся тот высокий воинским дух, который до последней минуты, пока не умолкли совсем громы орудий, еще жил в рядах нашей измученной армии. Этим крупным боевым эпизодом заканчивается великая роль России в мировой войне. А дальше?.. Дальше измученная, израненная, обессиленная и вдобавок тяжко заболевшая большевизмом Россия выбыла из строя… Меч выпал из ее когда-то могучих рук, но выпал лишь после того, как тяжко ранил на смерть своего ненавистного врага, на борьбу с которым поднялся весь мир… «В этой войне, – сказал Гинденбург, – выдержит только тот, у кого крепче окажутся нервы». Россия не выдержала… Так же точно, как ровно через год то же случилось и с самой Германией. Во второй половине октября 1917 года Временное правительство пало, и власть перешла к большевикам. Первым делом большевистской власти было прекратить боевые действия с Германией, и действительно, вскоре после захвата власти большевиками с Германией было заключено перемирие. К тому времени первый легкий снежок уже запорошил землю. Окрестность оделась в белый саван. На фронте стояла утомительная, удручающая душу тишина. Все: и тот белый снежный саван, и эта печальная тишина – словно говорило о чьей-то смерти… Да, национальная русская армия умерла после трех лет тяжелых, кровавых испытаний. Но навсегда ли? Как знать?!..