С годами Екатерина стала меньше танцевать, а для отдыха от нескончаемых дел устраивала вечера в дворцовом Эрмитаже, в которых участвовали два десятка близких и интересных ей людей: французский посланник граф Сегюр, принц де Линь, Нарышкин, Строганов, Дашкова. Здесь царила особая атмосфера — присутствовавшие свободно общались вне рамок строгого дворцового этикета: играли в жмурки, карты, фанты, гадали, читали стихи. Вывешенные на стенах правила запрещали вставать перед государыней, иметь сердитый вид, наносить друг другу оскорбления, нелестно отзываться о ком бы то ни было, лгать и говорить вздор. Нарушитель обязан был платить штраф в пользу бедных или выучивать труднейшие вирши из сочинения В. К. Тредиаковского «Телемахида».

Искренний патриотизм, добродушие и обаяние сочетались у Екатерины с отсутствием угрызений совести. К соперникам в борьбе за власть она была беспощадна. «Пошлите сказать известной женщине, что естьли она желает облегчить свою судьбину, то бы она перестала играть ту комедию, которую и в последних к Вам присланных письмах продолжает, и даже до того дерзость простирает, что подписывается Елизаветою; велите к тому прибавить, что никто ни малейшего сумнения не имеет о том, что она авантюриера, и для того Вы ей советуйте, чтобы она тону убавила и чистосердечно призналась в том, кто её заставил играть сию роль, и откуда она, и давно ли плутни сии примышлены. Повидайтесь с ней и весьма серьёзно скажите ей, чтобы она опомнилась, voila ипе fiefe canaille[4]», — инструктировала она 7 июня 1775 года генерал-фельдмаршала А. М. Голицына, допрашивавшего «принцессу Тараканову». Но авантюристка, называвшая себя дочерью императрицы Елизаветы и схваченная графом А. Г. Орловым в Италии, не раскаялась и ничего достоверного о себе так и не поведала и скончалась в Петропавловской крепости в декабре того же года.

Императрица либо умело притворялась, либо действительно верила в то, о чём сообщала Вольтеру: в её стране каждый крестьянин ест на обед курицу, а по праздникам — индейку. Однако простым лицемерием политика Екатерины II (её обычно называют «просвещённым абсолютизмом») не ограничивалась. Реформы были нацелены на модернизацию системы управления, подъём промышленности и торговли, развитие просвещения — но в рамках существовавших порядков и дворянских привилегий, закреплённых в «Грамоте на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» (1785): монополию на владение землёй, недрами и крепостными крестьянами, освобождение от податей, рекрутской повинности, телесных наказаний. Однако, по мнению Екатерины, неограниченная власть монарха должна уравновешиваться не только привилегиями «главного члена» общества — дворянства, но и наличием других сословий при ограждающем их права законодательстве.