Однодворец Михаила Гарнастаев о возвращении земли ему принадлежащей, владеемой девицею Дурново, отнятой у него бывшим отцом её, воеводою в городе Ливне. —
Екатерина стремилась следовать закону и учила тому же других. Но при этом государыня считала, что во имя благого дела можно пожаловать достойного человека своей сверхзаконной самодержавной волей: «Указ нашему Сенату. По причине многого добра, учинённого Прокофием Демидовым сиропитательному дому, дело его о битье Юстиц-колегии секретаря повелеваем предать забвению, а естли Сенат найдёт, что Юстиц-колегия в противность именного нашего указа дело сие столь долго волочила, то повелеваем вычесть из жалованья членов того департамента по законам и отдать оные на школу для солдатских детей». Этим указом императрица освобождала от заслуженного наказания эксцентричного, но щедрого представителя знаменитой династии заводчиков — и тут же «по закону» наказывала чиновников, «волочивших» дело (надо полагать, не без участия того же Демидова), обеспечивая при этом содержание школы...
Посреди государственных забот она находила время издавать и редактировать журнал «Всякая всячина», сочинять пьесы для придворного театра (комедии «О, время!», «Именины госпожи Ворчалкиной», «Обманщик» и др.) и детские сказки, коллекционировать картины и книги, переписываться с французскими просветителями. Она писала интереснейшие мемуары, четырёхтомные «Записки касательно российской истории», а наряду с этим — не очень складные стишки на смерть любимых собачек:
Ci-git Mimi la dechireuse des manchettes, Qui ne tut toute sa vie qu’une mazette.
Государыня умела не только работать, но и отдыхать. На Масленицу она устраивала весёлые катания на санях, выезжала в гости и на маскарады, где порой переодевалась в мужской костюм. В 1778 году сестра английского посланника Гертруда Харрис встретила Екатерину на одном из маскарадов: «Она была очень хороша в венецианском домино и в шляпе, украшенной бриллиантами, причём её полумаска была по краям обшита в один ряд большими камнями, а самый огромный служил застёжкой. Она выглядела хорошо, но так походила на мужчину, что я сначала не различила её в окружении иностранных послов, князя Потёмкина и других мужчин, с которыми она сидела за макао». Иногда императрица устраивала «мещанский бал», на который все должны были явиться в простых камзолах и дешёвых платьях.
Она была не только законодательницей мод, но ещё и кутюрье: опробовала на себе и с 1775 года ввела при дворе обязательную моду на «русское платье» с коротким шлейфом и двойными рукавами, сконструировала особый свободный детский костюмчик для внука Александра. В 1782 году во время визита в Париж великого князя Павла Петровича этот костюмчик, вручённый королевской чете, произвёл фурор в столице европейской моды.