Однако Константин Павлович престола не принял, подтвердил письмом свой отказ от наследования, присягнул в Варшаве Николаю и ехать в Петербург не пожелал. Неразбериха на троне создала междуцарствие, которым воспользовались члены тайного общества для выступления. 12 декабря Николай принял решение объявить себя императором. Спустя два дня он сообщил о своём восшествии на престол сестре Марии Павловне: «Пожалейте несчастного брата — жертву воли Божией и двух своих братьев! Я удалял от себя эту чашу, пока мог, я молил о том Провидение, и я исполнил то, что моё сердце и мой долг мне повелевали... Молитесь, повторяю, Богу за вашего несчастного брата; он нуждается в этом утешении — и пожалейте его!»
Ему присягнули Государственный совет и другие высшие государственные учреждения. Но первый день нового царствования начался восстанием на Сенатской площади. Молодой царь сумел сохранить самообладание — и когда столкнулся лицом к лицу с восставшими лейб-гренадерами поручика Николая Панова у ворот Зимнего дворца («...на моё “стой” отвечали мне: “Мы за Константина”; я указал им на Сенатскую площадь и сказал: когда так, то вот вам дорога, и вся сия толпа прошла мимо меня, сквозь все войска и присоединилась без препятствий к своим одинаково заблуждённым товарищам»), и когда уговаривал стоявшие на площади мятежные полки подчиниться, стоя на виду у мятежного каре. «Самое удивительное, — говорил он впоследствии, — что меня не убили в тот день».
Когда уговоры не подействовали, он пустил в ход артиллерию и восставшие были разгромлены. «Страх, братец ты мой, как вспомнить. На улице это трупы; снег это весь перемят и смешен с грязью и с кровью. Стоны, стоны на площади-то. Кому руку оторвало, кому ногу, кому пробило бок, кому челюсть вывернуло. Некоторых толпа раздавила совсем и кишки выдавила, и лицо как блин сделала...» — вспоминал помощник квартального надзирателя Первой Адмиралтейской части Петербурга о том, как выглядело место, где недавно стояли восставшие. А в это время в церкви Зимнего дворца служили благодарственный молебен; Николай I и его жена молились на коленях. Трагические события 14 декабря оставили глубокий след в душе императора. Он был твёрдо уверен, что спас Россию от неминуемой гибели и исполнил свой «ужасный долг», как он назвал в письме матери утверждение смертного приговора пятерым декабристам.
«Дуб телом и душою»
Двадцать второго августа 1826 года в Успенском соборе Московского Кремля состоялась коронация императора Николая I и его супруги. Затем последовали балы у послов Англии и Франции, графини Орловой и князя Н. Б. Юсупова. Девичье поле, отведённое под народный праздник, уставили накрытыми скатертями длинными столами и скамейками. «На этих столах, — вспоминал М. Назимов, очевидец праздника 16 сентября 1826 года, — установлено было бесчисленное количество разрезанных на куски окороков, говядины, телятины, баранов с золотыми рогами, пирогов, колбас, сыров и прочего, а посредине столов возвышались пирамидами разные печенья. В интервалах между столами находились фонтаны с бассейнами красного и белого вина. За столами в разных местах помещались открытые увеселительные балаганы, карусели, качели, столбы с сюрпризами, труппы волтижёров и прочее, с музыкою и песенниками». Фрукты и разные лакомства развешивали на деревьях. По краю площади были устроены крытые трибуны для «чистой публики», приглашённой полюбоваться на народное гулянье, и императорская ложа в отдельном павильоне.