Вставал Николай рано и в девять часов утра начинал принимать доклады. Спортсменом не был, но за собой старался следить, используя в качестве тренажёра тяжёлое ружьё, с которым по утрам проделывал различные упражнения, и жалел, что так и не смог приучить к этой полезной зарядке хрупкую жену. Он не курил и не разрешал курить в своём присутствии, не пил даже на официальных приёмах — заменял вино стаканом воды. Лейб-медик Филипп Карелль, осматривая государя в 1849 году, был искренне удивлён: «Нельзя себе представить форм изящнее и конструкции более Аполлоново-Геркулесовской!» Парикмахер Этиен уже в 1830-х годах изготавливал для Николая волосяные накладки, чтобы скрыть наметившуюся лысину; после пятидесяти лет у него появился заметный на портретах животик; тем не менее царь оставался человеком подвижным и выносливым — на манёврах он мог по восемь часов находиться в седле.

Перед началом рабочего дня Николай любил в одиночестве гулять по набережной Невы, а иногда мог пройтись и по «отдалённым частям города». За границей он мог так же спокойно совершать прогулки или посещать магазины и кафе. В Петербурге в 1839 году, по свидетельству барона М. А. Корфа, император совершил рождественский шопинг — «вдруг неожиданно явился в английском магазине и в известной нашей кондитерской».

Болел Николай нередко, но привык переносить недомогания на ногах, что и породило представление о его «железном здоровье». Доктора могли уложить его в постель только тогда, когда ему было совсем плохо. Так, в ночь на 10 ноября 1829 года он вышел на шум упавшей вазы, поскользнулся и, падая, ударился головой о шкаф. Пролежав долгое время на холодном полу, он получил тяжёлое воспаление лёгких. Ему случалось и попадать в «ДТП»: в августе 1836 года по дороге из Пензы в Тамбов лошади внезапно понесли, карета опрокинулась, и вылетевший из неё государь сломал ключицу. С годами одолевали другие хвори — головные боли, подагра. Но всё это от посторонних скрывалось, так что скоропостижная смерть императора вызвала недоумение даже у его близких знакомых. «Плач всеобщий, всеобщее изумление — никто не верит, чтоб этот дуб телом и душою, этот великан так внезапно свалился!» — писал управляющий Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал Л. В. Дубельт.

В юности великий князь из всех музыкальных инструментов отдавал предпочтение барабану, но в зрелом возрасте мог недурно сыграть и на флейте, а в дворцовых любительских спектаклях был неподражаем в роли полицейского чиновника — квартального надзирателя.