Громогласное «ура!» возвестило о прибытии императора с семьёй. Дважды объехав со свитой всё поле, он занял место в ложе. Когда гости расселись, Николай поднялся и громко прокричал: «Дети мои, всё это для вас!» В тот же момент взвился белый сигнальный флаг с гербом, фонтаны забили вином, верёвки ограждения упали, и толпа (более ста тысяч человек, как считали тогдашние газеты) набросилась на угощение. «Не прошло и минуты, — писал очевидец, — как на столах всё было разобрано, и на них бегали уже посетители, обирая остатки. Фонтаны запружены народом. Ковшей, конечно, не достало, берут шапками, шляпами, пьют лёжа, прислонившись к бассейну, некоторые столкнутые в них и купаются. Те, кому не досталось еды (которую традиционно не ели, а уносили с собой), с криками “Тут всё наше! Царь-батюшка сказал, что мы здесь хозяева!” принялись ломать сами столы и скамейки и обдирать скатерти».

Торжества завершились фейерверком из сотни орудий. Но праздник отшумел, и Николаю предстояло не только войти в курс государственных дел, но и выбрать направление политики. Военная служба сделала из него отличного строевика, требовательного и педантичного. По описанию современников, он был «солдат по призванию, солдат по образованию, по наружности и по внутренности». Главный начальник Третьего отделения, шеф жандармов и личный друг царя Александр Христофорович Бенкендорф писал, что «развлечения государя со своими войсками — по собственному его признанию — единственное и истинное для него наслаждение». В период его царствования было открыто множество военных учебных заведений, и государь любил инспектировать их. «Прощайте, мои однокорытники. Служите так, как служили предки ваши, лезьте туда, куда велят, и притом лезьте так, чтобы и другие за вами лезли», — напутствовал он выпускников Первого кадетского корпуса в 1847 году.

Статный высокий (1 метр 89 сантиметров) красавец с грозным взором, от которого, бывало, и старые служаки падали в обморок, Николай и сам называл себя «солдатом в душе», а государство — «своей командой». Он был неприхотлив в быту: спал в кабинете Зимнего дворца под шинелью, в гостях у английской королевы Виктории в Виндзорском дворце попросил на конюшне соломы для матраца своей походной кровати; любил простую еду — щи, гречневую кашу, картофельный суп; его слабостью были солёные огурцы — ими он заедал даже чай. «Превосходно владея многими языками, он был в полном смысле слова оратором. Обращался ли он к войску, к толпе народа или говорил в совещательном собрании, представителям сословий, иностранным дипломатам — во всех случаях речь его изливалась непринуждённо, гладко, звучно и метко. Слово его всегда производило впечатление», — вспоминал военный министр Александра II Н. А. Милютин.