«В первое воскресенье прочли манифест в церкви. Стечение народа было больше обыкновенного. Слушали чтение внимательно, но никакого особенного движения я не заметил. Вышли с такими же выражениями на лицах, как и всегда, только след какой-то заботы был виден у некоторых: “Как оно там, тово, сказано!” Крестьянские девушки острили, крича парням: “Эй вы, государевы!” Ни одного лишнего стакана вина не было выпито, ни одной пьяной штуки не выкинуто, чем обыкновенно мужичьё выражает свою радость.
Тут скоро прислали Положения. Особенного любопытства узнать их содержание я также не заметил. Крестьяне плохо понимают эти законы. Им разослали Положения в деревни, читали в правлении, делали всё, что нужно для обнародования. Надобно было посмотреть, как они их слушали. Сначала свежее любопытство, но прочтётся страница, другая — любопытство это гаснет; потом является сонливость; они начинают потеть и уходят мало-помалу: “что будет, дескать, то уж беспременно случится”. Мужики не устают слушать крупную, сжатую, юмористическую речь с притчами. Всё другое их утомляет, а особенно что-нибудь построенное несколько отвлечённо.
Из вопросов, которые предлагали крестьяне, главными были следующие: “А оброк-то платить? — Платить! — Неужели вовеки платить?.. А лесу-то будет даваться? — Нет, даром не будет. — Так, значить, это всё купи?” Потом: сколько земли дастся, сколько оброка — вот и всё. Остальное их занимало мало. Некоторые каламбурили и острили, и я бы мог передать несколько острот по этому случаю в чисто русском духе...»69
Реформа сохранила помещичье землевладение. Расчёт был на то, что переданной крестьянам земли не будет хватать и они вынуждены будут обращаться за ней к бывшим хозяевам. Сохранены были общинное землевладение (освобождённый крестьянин не имел права в течение девяти лет отказаться от надела), подушная подать, рекрутские наборы, телесные наказания.
И всё-таки это было освобождение, хотя избранный путь являлся наиболее медленным и мучительным способом превращения крепостной России в капиталистическую. Но политика есть искусство возможного, а появление миллионов относительно свободных граждан вместе с начавшейся индустриализацией страны и ростом городского населения создало в России совершенно новую социальную среду. Понадобились и новые реформы.
Великие реформы
Новому государю досталась старая «команда» его отца, многих членов которой пугало изменение стиля работы:
«На прошлой неделе в Совете министров (4 апреля 1858) обсуживали новую форму губернаторских отчётов, которые предположено на будущее время не представлять прямо государю, как теперь, а предварительно подвергать рассмотрению Государственного совета и уже с его замечаниями подносить государю. При этом суждении великий князь Константин Николаевич сказал, что не худо бы также и годовые отчёты министров отдавать на предварительный просмотр Государственного совета. Тогда двое... заметили вполголоса, что в таком случае министры сделаются ответственными. “Что же в том худого?” — спросил государь. “Худо то, Ваше Величество, — отвечал один из двоих, — что ответственность министров поведёт к конституционному правлению”.“Впрочем, — продолжал другой, — если Вашему Величеству угодно дать России конституцию, то предлагаемая мера будет хороша, а в противном случае она не соответствует ныне существующему порядку”. Государь замолчал. Между тем кривотолки и разногласица продолжались. Наконец заседание окончилось тем, что государь выразил своё мнение почти в следующих выражениях: “Я вообще недоволен отчётами и губернаторов, и министров. Покойный государь мне часто поручал рассматривать их. Признаюсь, с особенным отвращением... я всегда читал отчёты бывшего министра Государственных имуществ. Что это были за отчёты? Одна лесть и лесть, а самое дело всё спутано, или о нём даже и не говорится. Первый отчёт, который уже по вступлении моём на престол я прочёл с истинным удовольствием, был (тут у всех министров вздрогнули сердца под мундиром и все они с трепетом ожидали, кого назовёт государь) ваш, Сергей Степанович, — сказал государь, обращаясь к Ланскому (министру внутренних дел. — И. К.). — Вы высказали мне правду, хотя и горькую, но полезную; я увидел всё, что у нас есть, в натуральном его виде и ещё благодарю, благодарю вас. Зато многие из вас, господа, представляют мне такие отчёты, что прочесть их ни у кого не достанет ни терпения, ни физической силы... На будущее время, господа, я буду отчёт каждого из вас отдавать на предварительный просмотр пяти, четырёх или трёх членов Государственного совета, которых сам изберу... Я не специалист, в иных отчётах, например по ведомству путей сообщения и других технических, многое я не понимаю и не могу обсудить. Избранные мною лица должны будут сделать свои замечания на отчёт, который я им поручу, а потом я сам прочту каждый отчёт и соображу их замечания”»70.