Царь-«деревенщина»
Александр III умел так грозно взглянуть на собеседников, что тех охватывал ужас. По словам хорошо знавшего его министра финансов С. Ю. Витте, царь «по наружности походил на большого русского мужика из центральных губерний, к нему больше всего подошёл бы костюм: полушубок, поддёвка и лапти; и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твёрдость, несомненно, импонировал, и... если бы не знали, что он император, и он бы вошёл в комнату в каком угодно костюме, — несомненно, все бы обратили на него внимание».
Император был цельной личностью, прямым, честным, искренним и добрым человеком, немного неловким и застенчивым (он боялся ездить верхом, стеснялся быть на виду у большого скопления народа), не любил балов и приёмов, на которых должен был присутствовать, и норовил, показавшись, тихонько уйти. Он много курил — отечественные папиросы и крепкие гаванские сигары. Очень любил русскую баню и «угощал» ею своих гостей.
На обедах в Гатчине государь был добродушен и гостеприимен, шутливо приглашал: «Господа генералы, пожалуйте к закуске» — и за столом был разговорчив. «За обедом играл придворный музыкальный оркестр, и нередко сам Государь назначал ту или другую пьесу и обращал на неё внимание других... Около биллиарда и вокруг одной из колонн расположены диваны, тут же стол и кресла. На столе появлялись графинчики с ликёрами, коньяк, кюрасо и анизет. Императрица тотчас же садилась; а государь прохаживался, разговаривая с игравшими в биллиард, или же подходил к столику с графинчиками. Сколько раз, бывало, подойдёт, нальёт вам в рюмку того или другого, большею частию кюрасо, или же спросит: “Граф, не хотите ли пердунца?” — и сам нальёт рюмочку анизету», — вспоминал флигель-адъютант граф С. Д. Шереметев.
Царь предпочитал не изысканную французскую кухню, а уху, жареную рыбу, кашу, квашеную капусту, мочёные яблоки, квас, с детства любил горячие сдобные булки.
«В пище он был умерен и любил простой здоровый стол. Одним из любимых его блюд был поросёнок под хреном, а когда, бывало, езжали мы в Москву, то каждый раз обязательно подносили ему от Тестова (ресторатора. — И. А.) поросёнка. Вообще он охотно принимал подношения натурою. Иные подносили ему наливку, другие пастилу или хорошую мадеру, его самое любимое вино. В последние годы он особенно пристрастился к кахетинскому “Карданаху”, который я ему доставлял. Любил он очень соус Cumberland и всегда готов был есть солёные огурцы. Помню, за завтраком... он спросил солёных огурцов, которых, к удивлению, не оказалось! Он был воздержан и в питье, но мог выносить много, очень был крепок и, кажется, никогда не был вполне во хмелю. В более молодые годы случалось с ним ужинать в холостом обществе или в лагере. Подавали круговую и пили “наливай сосед соседу” и пр. После похода он привык к румынскому вину Palugyay, весьма посредственному, но выписывал его более по воспоминанию. В действительности любил он только мадеру»75.