Как и Шанель, я всегда соглашался на копии и очень горжусь, что женщины во всем мире носят мои брючные костюмы, смокинги, бушлаты, плащи. Я создал гардероб современной женщины, тем самым участвовал в преобразовании своей эпохи. Я сделал это с помощью одежды, что, безусловно, менее важно, чем музыка, архитектура, живопись и многие другие виды искусства, но в любом случае я сделал это.

Да простят мне это тщеславие, но я всегда верил, что мода создана не для того, чтобы просто украшать женщин, но успокаивать их, придавать им уверенности в себе, позволить им принять себя такими, какие они есть. Я всегда восставал против фантазий тех, кто удовлетворял свое эго посредством моды. Я же, наоборот, хотел служить женщинам, их телам, их движениям, их взглядам, их жизни. Я хотел сопровождать их в этом великом освободительном движении, которое произошло в прошлом веке.

У меня была счастливая возможность создать в 1962 году свой собственный Дом моды. 40 лет назад. Я хочу поблагодарить тех, кто доверился мне с самого начала: Мишеля де Брюнофф, кто привел меня к Кристиану Диору; Мака Робинсона, который поверил в меня и позволил открыть свое дело; Ричарду Соломону, кому я столь многим обязан. Как я могу забыть журналистов, таких как Джон Фэйрчайлд, Кармель Сноу, Диана Вриланд, Нэнси Уайт, Евгения Шеппард, Эдмонда Шарль-Ру, Франсуаза Жиру, Роже Терон?! Из тех, кто ближе мне, я хочу поблагодарить, разумеется, Пьера Берже.

Я благодарю Анн-Мари Мюкоз, Лулу де ла Фалез. Я не могу назвать всех первых портных и швей мастерских, кто сопровождал меня с самого начала. Но что бы я сделал без них, без их большого таланта, и мне радостно сейчас их приветствовать. Без всех этих работников и работниц, чья удивительная преданность очень помогла мне?! Я хочу выразить свою глубокую благодарность им и всему моему модному Дому. Я хочу поблагодарить всех женщин, которые носили мою одежду, знаменитых и неизвестных, они были так верны и принесли мне столько радости.

В течение этих долгих лет я выполнял свою работу с требовательностью и строгостью, без уступок. Я всегда ставил выше всего уважение к нашей профессии, которая не до конца искусство, но все же нуждается в художнике, чтобы существовать. Думаю, я не предал того подростка, кто показал свой первый эскиз Кристиану Диору с непоколебимой верой и убежденностью. Эти вера и убежденность никогда не покидали меня. Я вел борьбу за элегантность и красоту.

Каждому человеку, чтобы жить, нужны эстетические фантазии. Я преследовал их, искал, охотился за ними. Я не раз проходил через отчаяние и ад. Я познал страх и ужасное одиночество. И ложных друзей — транквилизаторы и наркотики. Я прошел через тюрьму депрессии и медицинских клиник. Из всего этого я вышел однажды ослепленный, но протрезвевший. Марсель Пруст писал, что «блестящая и несчастная семья нервных людей есть соль земли». Я хочу полностью процитировать этот отрывок: «Вы принадлежите к блестящему и несчастному семейству, которое составляет соль земли. Все великое создано для нас нервными. Это они, а не кто-нибудь еще, заложили основы религий и создали изумительные произведения искусства. Мир так и никогда не узнает всего, чем он им обязан, а главное, сколько они выстрадали для того, чтобы всем этим его одарить…»