Мэри Гебхард из Эльберфельда, города в Германии, которая присутствовала на собрании, позже рассказывала:

7 апреля прошлого года состоялось собрание Теософского общества в апартаментах мистера Финча в гостинице «Линкольнс-Инн». Там у меня было виде́ние, в котором я увидела Учителя М. Я сидела и внимательно слушала вступительную речь полковника Олькотта, когда вдруг увидела справа от себя очень высокого, величественного мужчину, в котором сразу же узнала Махатму по фотографии, которую как-то раз видела у Синнетта. Он не был одет в белое, казалось, вокруг него обёрнута тёмная ткань с цветными полосками. Виде́ние продлилось всего несколько секунд. Насколько мне известно, кроме меня Махатму на собрании видели лишь Олькотт, Мохини и, разумеется, сама госпожа Блаватская.

Миссис Гебхард добавила, что Мохини распростёрся ниц именно перед этим человеком, а не Еленой Петровной[624].

Е. П. Блаватская провела в Лондоне неделю, остановившись в доме Синнеттов на Лэдброук Гадренс, где встретилась со многими лондонскими теософами[625]. Также она посетила лабораторию сэра Уильяма Крукса. В Париж она уехала в сопровождении Мэри Гебхард и её сына Артура[626].

В Париже Елена Петровна ощутила острую необходимость сходить в православную церковь. Об этом она пишет своим родным:

Я стояла там с открытым ртом, будто перед собственной дорогой матушкой, которую не видела много лет, и которая меня не узнаёт!.. Я не верю в догмы и не переношу ритуалы, но испытываю совсем другие чувства к православному богослужению. Я начинаю сомневаться в собственном благоразумии. Быть может, это у меня в крови… Я всегда буду говорить: буддизм, чистое, духовное учение, которое находится в полной гармонии с учениями Христа, в тысячу раз предпочтительнее современного католицизма или протестантизма. Но русскую церковь я не стану и сравнивать с буддизмом. Ничего не могу с этим поделать. Такая уж моя глупая, непостоянная натура[627].

После приёма, который прошёл в доме леди Кейтнесс 10 мая, Е. П. Блаватская вместе с Мохини и Джаджем отправилась в прекрасное французское поместье в Ангьене недалеко от Парижа, где они провели около трёх недель. Оттуда она писала родным, которых не видела уже 12 лет, упрашивая их навестить её в Париже и Ангьене:

Я сбежала от своих многонациональных друзей, интервьюеров и остальных назойливых истязателей, на несколько дней сменила Париж на Ангьен и уединилась на «Вилле Круазак», которая принадлежит моим дорогим друзьям, графу и графине д’Адемар. Они настоящие друзья и заботятся обо мне не ради феноменов – будь они неладны. В моём и вашем распоряжении целая анфилада комнат… Графиня – очаровательная женщина: она чрезвычайно богатая американка [из Кентукки], очень милая и непретенциозная. Её муж, большой аристократ и закоренелый легитимист, тоже прост и приятен в общении[628].