Я переночевала в Булони, а на следующий день ещё пятеро теософов приехали из Англии, чтобы приглядывать за мной… Меня почти занесли на пароход, потом вынесли из него и с триумфом доставили в Лондон. Я едва дышу, но так или иначе вечером у нас состоится приём, на который придут, вероятно, более пятидесяти наших старых знакомых. Британцы в основной своей массе не переменчивы; им свойственны постоянство и верность. На станции Чаринг-Кросс Мохини и Кейтли едва не перепугали до смерти англичан, упав ниц передо мной, будто я была каким-то идолом. Меня порядком разозлило это искушение провидения[634].
У Мохини была личная причина для преклонения. В марте 1884 г. он получил от своего Учителя письмо следующего содержания:
Лично Мохини.
Внешние проявления имеют большое влияние на «пелигнов» [европейцев]. Для того, чтобы произвести на них глубокое, устойчивое впечатление, нужно сначала поразить их чем-то поверхностным. Запомни это и попытайся понять, почему я прошу сделать следующее:
В мае, после возвращения из Лондона в Париж, Мохини снова получил письмо от Учителя:
Твоё отношение к Упасике и всему связанному с ней настолько ребячливое, что производит ещё худшее впечатление, чем её собственное легкомыслие, когда она предоставлена самой себе[638]. Не забывай о том, что все блага, которые ожидают Индию в будущем, являются результатом её личных усилий. Едва ли тебе когда-нибудь удастся выказать ей ту степень уважения и признательности, которой она заслуживает. Лучше показывать англичанам все её духовные достижения, чем без конца развлекать их историями о её озорстве и причудах, над которыми они потом смеются… Ты – представитель той Индии, которая должна возродиться. Посему, раз уж ты собираешься стать чела, то должен вести себя, как философ, а не как смешливый юнец[639].