Уильям Эммет Коулман, заядлый спиритуалист, в своём «Критическом историческом обзоре Теософского общества» упоминает, что Эллиот Коуз, бывший член ТО, исключённый из него в 1889 г., «раздобыл у редактора журнала христианского колледжа оригиналы писем Е. П. Блаватской и другие документы, полученные последним от мадам Куломб, включая крайне важные письма мадам Блаватской, которые никогда ранее не публиковались»[682].

У Коуза были веские причины стремиться обладать этими письмами, ведь мадам Блаватская подала на него в суд за клевету из-за его высказываний в выпуске «Нью-Йорк Сан» от 20 июля 1890 г… Среди бумаг Коуза, хранящихся в Государственном Историческом Обществе, был обнаружен чек на 25 фунтов стерлингов на имя У. Э. Коулмана, но никаких писем. На обратной стороне чека Коуз написал: «Цена оригиналов писем Блаватской, купленных мною у мистера Джорджа Паттерсона через мистера У. Э. Коулмана»[683].

Профессор Харрисон отмечает: тот факт, что переписка Е. П. Блаватской и Куломб никогда не использовалась Коузом в целях защиты и сейчас отсутствует в его бумагах, является веским доказательством того, «что письма действительно были подделками – и что, следовательно, все показания Куломбов довольно сомнительны… Ходжсон принимает на веру свидетельства Куломбов, но, если не брать их в расчёт, его дело не складывается»[684].

Свидетельство затрагивало не только предполагаемые письма Блаватской и Куломб, но также и многочисленные феномены, произведённые в Индии самой Блаватской и её учителями. В этих феноменах Куломбы отводили себе роль сообщников. Письма и описание феноменов приведены в буклете мадам Куломб «Отчёт о моём общении с мадам Блаватской с 1872-й по 1884 г.». Беатрис Хастингс (известный литературный критик, не теософ) произвела подробный разбор этого буклета в своём исследовании на сто страниц под названием «Памфлет Куломбов», из которого взят следующий отрывок:

Чего не хватило мадам Куломб, так это умения слепить логичную, цельную историю из смеси уже опубликованных и широко известных фактов,[685] полуправды, лжи, домыслов и серии писем, частично подлинных и частично сфабрикованных. С другой стороны, никто не смог бы с этим справиться; факты и подлинные письма взяли бы верх над самой изощрённой хитростью. Мадам К. предстояло вплести ложь в хорошо известные обстоятельства; в результате получилась неразбериха, [ознакомившись с которой], читатель недоумевает, как вообще можно было счесть этот документ доказательством[686].