Потом начались тяжелые дни. Все лето маму подвергали все более тяжелым сеансам химиотерапии.

Мама тяжело переносила химиотерапию. Она страдала почти от всех побочных явлений и осложнений, за исключением потери памяти. Особенно мучил ее зуд. Нина часто делала ей марганцовые протирания. Она ходила к маме практически ежедневно. Я реже — готовился к экспедиции. Кроме того, мама иногда просила меня не приходить, чтобы я ее не видел в разобранном состоянии. Таня и Оля ходили реже. Оля была замкнута на Юлю, Таня проводила много времени на работе, ездила на конференции.

Вскоре пришлось уехать и мне — на испытания макета противоторпедной станции «Таран», в котором обработка сигналов «висела» на мне.

В конце августа маму попросили забрать из больницы — они сделали все, что могли, а портить статистику себе не хотели.

Испытания кончились. Я прилетел в Киев второго сентября. Домой приехал поздно и с утра собирался к маме. В ночь на третье позвонила Оля и сказала, что мамы больше нет.

Тягостная процедура оформления документов и похороны в памяти не остались. Маму похоронили на Байковом кладбище, там, где уже лежали папа и буба.

Мама в 1966 году

Еще буба говорила, что молиться нужно не о легкой жизни, а о легкой смерти. У нее так и было. У мамы в жизни было больше радостей, хотя жизнь ее легкой не назовешь. Но вот предсмертных мучений она никак не заслуживала.

Те, кто встречались с мамой даже мимолетно, оставались под ее обаянием. В книге второй [Рог15] я уже писал, как сокурсница Вадика Лариса Харченко как — то забежала к нам, когда меня не было дома и, подождав и не дождавшись, уже спускаясь по лестнице, встретила меня. На ходу она прокричала: «У тебя чудесная мама, а ты похож на папу». Она думала, что это два комплимента в одном флаконе.

Более продолжительное знакомство, а потом и дружба, связывали ее с Семеном Ковлером — мужем папиной сестры Бони. Как — то, во время его приезда в Киев, мама осторожно поинтересовалась неудачными его отношениями и разводом с папиной сестрой Боней.

— Ну, ты знаешь, она же не ангел, сказал Сеня.

— Да, не ангел. А ты ангел?

— Я тоже нет. А ты ангел?

— Я — ангел — сказала мама. Сеня был огорошен. Подумал и согласился:

— Да, ты — ангел.

Самую высокую оценку маме, поразившую нас, дала бабушка Вера Абрамовна. Об их непростых отношениях я писал раньше. Как — то она пришла на Печерский спуск, чтобы поблагодарить маму (за очередную денежную помощь). Мамы не было и бабушка, уходя, сказала: «Берегите маму, она у вас святая».

К сожалению, дети осознают недоданные матерям любовь и внимание поздно. При жизни мамы я осознавал недостаточность своего внимания к ней, но настоящие сожаления об этом пришли через несколько лет.