Соседки Максимовой свидетельствовали, что девчонка сама себя не помнила. Они утверждали, что судовой слесарь Петр Никитич Максимов болен не был и не был даже пьян, а проклятые «колдуны» (так называли в народе мортусов) застали его днем спящего по причине ночной работы и поволокли в карантин. Максимов от них отбивался, а они его били крючьями и волокли, связав веревкой. Дети Максимова, мал мала меньше, бежали за папашей, плакали и кидали в «колдунов» каменьями. Пуще всех кричала и рвалась старшенькая его дочь Марфа. Она кричала: «Отпустите папашу, отпустите папашу, возьмите лучше меня, это я больная». Ее взяли…

Дело девицы Максимовой, обвиняемой в убийстве лекаря Шрамкова, переплелось с загадочным делом штабс-капитана Перекрестова. Штабс-капитан вырвал Максимову из рук лекарей Шрамкова и Зародного, и это дало повод искавшему причин связи штабс-капитана с бунтовщиками считать девицу Максимову любовницей штабс-капитана. Перекрестов предстал на суде без погон и шашки, но с лицом спокойным и даже веселым.

– Нет, Марфа Максимова не была его любовницей. Не видят ли господа судьи, с кем имеют дело… Ведь девушка почти подросток, почти ребенок… Да, он, штабс-капитан Перекрестов, действительно проходил с отрядом солдат мимо лекарского дома и, услышав шум и возню, заглянул туда. Да, он отнял у этих мерзавцев (следователь призвал здесь Перекрестова к порядку) девицу Максимову и полуживую отнес в Корабельную слободку в знакомый дом.

– Нет, не к Тимофею Иванову, а к яличнику Семенову.

Он не посещал больше этот дом и девицу Максимову не видел до сегодняшней встречи на суде.

– Да, он ее узнал, так как ее невозможно не узнать по особому детскому выражению лица. Да, он слышал об убийстве лекаря Шрамкова и не удивлялся этому убийству, а как бы его ожидал. Лекарь был ближайшим помощником Верболозова и Ланга по доставлению им «живого товара» (следователь снова призвал подсудимого к порядку). Да, он именно это хотел сказать. Шрамков и его начальство, под видом врачебного осмотра, проделывали свои грязные дела и лезли с гнусными предложениями ко всем молодым женщинам «чумной слободы».

– Нет, он уверен, что Максимова не принимала участия в убийстве, и лекарь был убит случайно близ ее дома на выходе к Хребту.

– Да, он думает, что убили Шрамкова женщины, какая-нибудь из тех, кого он мучил. Он не слыхал, чтобы в штабе Иванова упоминалось имя Марфы Максимовой, хотя о самом растерзанном мортусами слесаре слыхал.

– Нет, он не слыхал об угрозах, которые произносила Максимова, а если произносила, то они остались одними словами по неопытности ее и болезненной слабости.