Во-первых, в этих рассуждениях смущает отсутствие терминологии. У нас нет оружия – сражаться с философами. Во всяком случае, терминологию следует искать не в этой сфере, где ищут ее философы. Термины должны быть даны в сфере театра.

Оппонент согласен, что театр – отрешенная действительность, но зритель участвует в спектакле не только пассивно. Актер не живет только своим внутренним образом, в театре есть и момент, кроме того, внеэстетический. Обязательно. Спектакль непременно интересен своей внеэстетичностью.

В дальнейшем этот момент внеэстетичности Василий Григорьевич пытался описать на примере, как своеобразное усмотрение и своеобразную интерпретацию актера.

Н. И. Жинкин сказал, что договориться в этом вопросе возможно, мы даже уже договорились кое в чем. Спор остановился главным образом на 3-х вопросах:

1) На вопросе о зрителе, но ведь всякое искусство предполагает «созерцающего», кроме того, всякое искусство содержит в известном смысле «спектакль», способ показания уже созданного произведения. В музыке и особенно в театре этот слой выдвигается на первый план. Театр есть уже чистый спектакль, он довел до концентрации «спектакльное» в каждом искусстве. Здесь, кроме того, созидание образа происходит перед зрителем. Есть какой-то специфический «зритель», который создается тем, что спектакль есть спектакль.

2) Вопрос об эстетическом и внеэстетическом в театре тоже может быть разрешен согласованно. В каждом конкретном спектакле есть и искусство, и неискусство. Разграничить эти моменты бывает подчас очень трудно. То, о чем говорил Сахновский, и было собственно эстетическое в театре. Здесь был показан спецификум театра, соотношение тела актера и изображаемого.

3) Внехудожественное в театре, однако, есть. Спектакль может поучать. Если человек на спектакле плачет, он тронут за другие струны, житейские, мировоззренческие.

Б. В. Горнунг сказал, что не разделяет оптимистических настроений предыдущего оппонента. Борис Владимирович согласен со всем, что говорил Н. Н. Волков, но не согласен со скрытой в его словах тенденцией. Мы действительно имеем дело с пересекающимися научными и художественными опытами. У тех и у других разные языки. Это можно показать на примере «эстетического» и «внеэстетического» моментов в искусстве. Специфический признак художественного опыта в том, что он не различает принципиально эстетическое и внеэстетическое. С наступлением различения падает возможность спец[ифического] творчества.

П. М. Якобсон в своем ответе оппонентам указал, что большинство вопросов было уже разрешено оппонентами, защищавшими его точку зрения.