Нас допрашивали в том порядке, в котором мы сидели на скамьях подсудимых. Уже давал показания мой сосед Зейсс-Инкварт, и мои нервы были на пределе. Зейсс-Инкварт, имевший юридическое образование, не питал никаких иллюзий относительно своей судьбы, поскольку имел прямое отношение к депортациям и расстрелам заложников. Однако он сохранил самообладание и в конце своих показаний заявил, что должен взять на себя ответственность за происшедшее. По счастливой случайности через несколько дней после выступления на суде, по сути обеспечившего ему смертный приговор, он получил первые хорошие новости о своем сыне, который до тех пор считался пропавшим без вести в России.

Когда наступила моя очередь давать показания, я испытал страх перед публикой, что бывает с актерами, и быстро проглотил успокаивающую пилюлю, которую мне предусмотрительно дал доктор-немец. Напротив меня, шагах в десяти, за адвокатским столом стоял Флекснер, слева, на возвышении, — судьи.

Флекснер раскрыл толстую папку, и начались вопросы и ответы. С самого начала я заявил: «Если у Гитлера могли бы быть друзья, я, безусловно, был бы его ближайшим другом». Так я пытался объяснить то, что до того момента не утверждали даже обвинители. Затем началось обсуждение бесчисленных деталей, имевших отношение к представленным документам. Я устранял недоразумения, не прибегая ни к оправданиям, ни к отговоркам[346]. Я взял на себя ответственность за последствия всех выполненных мной приказов Гитлера. Я утверждал, что при любом режиме подчиняющиеся правительству ведомства должны исполнять его приказы, однако руководство всех уровней должно трезво оценивать получаемые приказы и, как следствие, нести за них ответственность, даже если эти приказы исполняются под принуждением.

Гораздо важнее для меня было признать, что я разделяю ответственность за все действия Гитлера, не исключая преступлений, имевших место в период с 1942 года, где бы и кем бы они ни совершались. «В политической жизни каждый полностью отвечает за свой сектор, — сказал я. — Но если человек принадлежит к правящей элите, то на нем лежит и коллективная ответственность. Кто, если не ближайшие соратники главы государства, должен отвечать за развитие событий? Однако о коллективной ответственности можно говорить лишь применительно к фундаментальным вопросам, но не к деталям… Это в полной мере относится и к лидерам авторитарного государства. После подобной катастрофы не допустимы никакие попытки уйти от ответственности. Ибо, если бы война была выиграна, руководство, несомненно, заявило бы, что в этом их общая заслуга… Я готов разделить ответственность за совершенные преступления, тем более что глава государства избежал ответственности перед немецким народом и миром».