Что на это сказать? Точка зрения Троцкого имеет право на существование, как и любая другая, хоть уничижительная, хоть восхитительная оценка личности героя этой книги, только что она меняет? Перефразируя и конкретизируя фразу, приписываемую будущему врагу Троцкого товарищу Сталину про советских писателей, можно так сказать: другого Розанова у нас нет. И крамольную выскажу мысль: кто знает, как повел бы себя В. В., проживи еще при большевиках сколько-то, особенно если бы те вдруг по каким-то причинам, для пропагандистских, например, целей решили обеспечить его дровами, творожком и молочком? Может быть, и не стала бы тогда для него окаянной Советская Россия и нашлась бы для нее тысяча первая точка зрения? Но только если бы и нашлась, то, во-первых, очень ненадолго, мимолетно, а во-вторых, если бы Розанов ко всякой грубой силе, по слову Струве, не льнул, если был бы стоек, последователен, строг, дисциплинирован, ответствен, тверд и принципиален, не двурушник, не стадообразен и не ватник, если б летал по прямой, – то это был бы уже не Розанов, а кто-то другой – вот в чем вся штука.

«Розанов был маленький старичок с зорким взглядом, весь в облаках табачного дыма и какого-то особого “самозатвора” в этих облаках, за которыми целая эпоха русской интеллигенции. В этой эпохе – и настоящий ум, и пустая болтовня, и искренность в людях, и занятость только собой, и отрицание атеистического тупика, и нежелание настоящего подвига веры – в общем, “середка на половинку” маловерия и “вы, конечно, правы (‘насквозь прокурена душа’), но оставьте меня в покое с моими гениальными мыслями…”», – отзывался о нем один из самых замечательных русских людей XX века Сергей Иосифович Фудель. А уже цитировавшийся выше А. Ф. Лосев рассказывал Бибихину, «как однажды, чуть ли не на похоронах Розанова, спросил отца Павла Флоренского: что такое Розанов? – Видели медузу? Всеми цветами радуги переливается. А вытащи из воды на сухое – одна слизь».

К слову сказать, сам Бибихин с этим образом не согласился и вообще в споре между двумя авгурами встал на сторону В. В.[124], однако все сказанное выше столь разными людьми от красного комиссара до профессора-идеалиста и стойкого советского политзэка относится к области оценочных суждений, а вот в высшем смысле Судьбы споры со славянофилами и церковниками имели для нашего многоликого героя еще более трагические последствия, чем нестроения с евреями в несчастную пору Бейлиса.

«После большевистской революции Розанов жил у отца Павла Флоренского в Сергиевом Посаде в монастыре св. Сергия. Он написал там “Апокалипсис нашего времени”, в котором выступил с хулой на христианство, – вспоминал философ Николай Лосский, ученицами которого были одно время Татьяна Васильевна Розанова и ее сестры[125]. – Возмущенные этим, отец Павел, лектор Московской духовной академии Андреев и еще одно лицо, фамилию которого я забыл, пришли к Розанову. Как мне рассказывал Андреев, они заявили Розанову, что если он будет продолжать выступать с нападками на христианство, то они больше не будут его друзьями. Розанов ответил им, сознавая, очевидно, в себе или около себя какую-то демоническую силу: “Не трогайте Розанова; для вас будет хуже”. И действительно, в следующем году всех их постигло серьезное несчастье».