В связи с этим Белоголовый, очевидно, опираясь на суждения Салтыкова, говорит о неудобстве «совместительства литературы и особенно публицистики, с одной стороны, и видного административного поста – с другой». Однако – вновь вспомним вольный, даже импульсивный характер Салтыкова, не эти гражданственные страдания будоражили его. Белоголовый далее пишет решительное: «Служба скоро надоела Салтыкову».

Именно этот довод представляется очень убедительным.

Салтыков по своему природному дару был человеком преобразовательным, творческим, а по характеру этого дара – творцом-индивидуалистом, писателем. Это видно уже по жанровой раскованности его «Губернских очерков», где сатира переливается в лирику, а проза в драматургию. Ибо как человек-зритель Салтыков театр любил, но как писатель не ждал сценических воплощений им написанного (как мы знаем, с этим у него не очень-то ладилось). Салтыков расставлял и встраивал свои изумительные по творческой свободе драматургические миниатюры в столь же своеобразные формы своих прозаических созданий. Что и говорить, служба с юных лет приучала его работать в коллективе, но индивидуалиста, который полагается на себя самого и волей-неволей требует такого же отношения от других, перебороть не так-то просто, если вообще возможно. Даже будучи начальником, Салтыков и в этой сфере оставался самим собой, не раскалывал свою индивидуальность, необходимую для писательства.

Сохранились свидетельства времён его рязанского вице-губернаторства о том, что поступавшие к нему бумаги, подготовленные подчинёнными, он не только тщательно правил, но порой попросту переписывал (часть этих своеобразных автографов гения русской сатиры сохранилась). Позднее, редактируя «Отечественные записки», Салтыков, читая поступившее в редакцию то или иное сочинение и усмотрев в нём достоинства, начинал, не тратя времени на переговоры с автором, переделывать текст так, как считал нужным. Эти прикровенные перелицовки до сих пор остаются одной из экстравагантных проблем щедринистики и истории русской литературы в целом.

Ход тверского Дворянского собрания и ломавшиеся на нём копья, вероятно, окончательно утвердили Салтыкова в правильности его ухода в отставку. Служба даже в благоприятных условиях давала очень скромные результаты. К слову, сменивший его на посту вице-губернатора лицейский приятель, историк Юрий Толстой затем тоже совершил поворот не в пользу карьеры. В должности товарища (то есть заместителя) обер-прокурора Святейшего синода он стал изучать монастырское хозяйство и особенности иерархического устройства Русской православной церкви после петровской реформы.