Но, пожалуй, с начальством и здесь не возникало особых сомнений: в 1864 году полтавским гражданским губернатором был тоже царскоселец, действительный статский советник Александр Павлович Волков, губернским предводителем дворянства – местный интеллектуал, выпускник Харьковского университета Семён Николаевич Кованько, одновременно состоявший в важной должности помощника председателя губернского статистического комитета (формально председателем числился губернатор), а с полтавским вице-губернатором, также действительным статским советником Александром Михайловичем Быковым Салтыкова судьба всё же сведёт – и дружески сведёт, но позднее, в Туле.

Возможно, был у Салтыкова и литературно-злободневный интерес к Полтаве. Ещё в ноябре 1862 года в уездном городке Порхове Псковской губернии несколько местных помещиков, не смирившихся с началом Крестьянской реформы, во время благотворительного вечера жестоко избили порховского мирового посредника Володимирова за его труды по справедливому составлению уставных грамот и защите прав крестьян. Салтыков, хорошо знавший помещичьи настроения в Рязанской и даже в относительно благосклонной к реформам Тверской губернии, написал для «Современника» статью об этом инциденте, но по каким-то с точностью не прояснённым и, возможно, с цензурой не связанным причинам статья в первоначальном виде не появилась.

В это же время в редакцию из Полтавской губернии пришло письмо, где рассказывалось о скандале с мордобоем между местным мировым посредником и помещиком. Письмо было многословным, но малограмотным, а к тому же ещё и фактически анонимным: подписанным псевдонимом. Как разносторонне опытный человек, Салтыков отнёсся к посланию с возможной осторожностью, но всё же извлёк из него главное: реально существующую, и не только в Полтавской и Псковской губерниях, проблему отношения российского общества к начавшимся реформам. И переделал отторгнутую статью «Несчастие в Порхове» в статью «Известие из Полтавской губернии», где с полной определённостью говорилось:

«Ни для кого не тайна, что та часть русского общества, которая называет себя цивилизованною, находится в настоящее время в некотором волнении чувств. “Звон вечевого колокола раздался – и дрогнули сердца новгородцев!” – сказал некогда Карамзин; то же самое действие произвело на сердца россиян уничтожение крепостного права. Произошёл раскол в той самой среде, которая наиболее заинтересована этим вопросом; явились так называемые крепостники и так называемые эмансипаторы, явились ретрограды и либералы; отцы не узнали детей, дети не узнали отцов. Всё это сгруппировалось в великом беспорядке около крестьянского вопроса, всё это усиливалось вырвать вопрос из рук неприятельской партии и поближе прибрать к себе. Не надо ошибаться: в основании всей этой разладицы лежит крестьянский вопрос, один крестьянский вопрос, и ничего больше; все эти коммунизмы, сепаратизмы, нигилизмы и проч. – всё это выдумано впоследствии, всё это только затейливые и не совсем невинные упражнения, сквозь которые проходит один мотив: упразднение крепостного права».