Об этом же Вяч. Иванов в 1947 году писал С. Л. Франку: «Что касается здешнего отношения к Востоку, то уже Лев XIII провозгласил восточное литургическое предание превосходнейшим в сравнении с латинским, и я лично… имею перед глазами трогательные примеры (не говорю уже о славянах) итальянцев, немцев, французов, бельгийцев, англичан, испанцев, выучившихся русскому языку и принимающих восточный обряд (который для священников исключает возможность служить по латинскому обряду) из любви к России, как будущей… восточной половине вселенской Церкви. Огромное большинство католического клира… не имеют никакого понятия о русском православии; но папы (как я лично убедился в этом не без глубокого волнения, беседуя с покойным Пием XI) и наиболее просвещенные круги духовенства ни о чем так не ревнуют, как о воссоединении церквей»[484].
Лучшие люди католической церкви поняли то, о чем говорил Владимир Соловьев: недопустимы ни латинизация Востока, ни его насильственно-административное подчинение Риму. Возможно только согласие в любви.
В доме на Монте-Тарпео семья Ивановых прожила три с половиной года. Неожиданно это блаженное существование оборвалось помимо их желания. В 1939 году дома на Капитолии, в том числе и всю улицу Монте-Тарпео, было решено снести. Напрасно маркизы Гульельми повесили на доме мраморную мемориальную доску, что здесь жила Элеонора Дузе, – от разрушения его это не спасло. Муссолини не давали покоя лавры двух цезарей: Августа, о котором говорили, что он принял Рим деревянным, а оставил его мраморным, и Нерона, устроившего в старом городе пожар, чтобы воздвигнуть себе на этом месте роскошный дворец. «Дуче» объявил, что в центре Рима – столицы великой державы – не место убогим, уродливым лачугам. В назначенный день он сам во главе рабочих явился на Капитолий со своим piccone (киркой) и дал старт сносу старых зданий. Предполагалось возвратить этому месту его облик эпохи Микеланджело и устроить там роскошный бельведер для туристов. Но в Риме после сноса ветхих построек под их фундаментами всегда открываются пласты глубокой древности, и тогда наступает час работы археологов. Так было и теперь. К слову сказать, рядом с домом, где жили Ивановы, на Капитолии, находился Германский археологический институт, хорошо знакомый поэту еще по первым посещениям Рима в годы занятий у Теодора Моммзена. Здесь он общался со знаменитыми Ragazzi Capitolini, изучавшими древнеримскую археологию. Здание Института также шло под снос. И когда исчезли окрестные дома и «журчливый садик» и были срыты их остатки, оказалось, что под ними проходила древнейшая дорога – Via Sacra (в ХХ веке сохранилась только ее часть), ведшая к главному римскому святилищу на Капитолии. Лидия Иванова вспоминала об этом так: «Под домом, в котором мы прожили пять лет (неточность. –