Во Франции не давали покоя нацистам макизары. С югославскими партизанами не справлялись войска СС. Немцы бросили против них армию, но и это не помогло. Что уж говорить о брянских, смоленских и белорусских партизанах! Вяч. Иванову вспоминался Денис Давыдов. Само его полное имя звучало как Дионисий и очень подходило вдохновенному певцу и наезднику, веяло столь дорогим Иванову Дионисовым поэтическим хмелем. Правда, как свидетельствует «Дневник партизанских действий» Давыдова, в боях поэт-гусар всегда действовал с трезвым умом и расчетом, был хладнокровен и рассудителен. Горячим и вдохновенным он становился в поэзии и в дружеских беседах. Да и эта война, и новое партизанство разительно отличались от прежних. Никогда еще, за исключением разве что ассирийцев, завоеватели не проявляли такой нелюдской жестокости по отношению к завоеванным. Никогда еще не было и специальных карательных частей, созданных для войны с гражданским населением, за исключением, может быть, якобинских «рот Марата» во Франции и ЧОН у большевиков. Это вызывало ответную ярость партизан, плативших немцам той же монетой. Им было не до песен и не до веселья. Действовали они обдуманно, холодно и беспощадно. Впрочем, и Денис Давыдов во время войны стихов не писал. Но Вяч. Иванову в этих храбрецах, самоотверженно сражающихся за свободу, недоставало как раз того дионисийского певческого вдохновения, которое олицетворял собой для него Давыдов-поэт:

Не раз в этот год поэт возвращался памятью к своим старым друзьям. Еще в самом начале его, 3 января, Вяч. Иванову почему-то вспоминался сон о милых сердцу спутниках, отошедших в мир иной. Сон этот он видел два месяца назад – 2 ноября, в день всех усопших по католическому церковному календарю. 3 января Вяч. Иванов пишет стихотворение, в котором воскрешает картины своего загадочного сна:

А в июле 1948 года он получил письмо из Парижа. Вдова его друга Юргиса Балтрушайтиса Мария Ивановна сообщала, что муж умер 3 января 1944 года, в день, когда Вяч. Иванов написал это стихотворение. Хоронили Балтрушайтиса во время бомбардировки. Еще годы спустя к его могиле на парижском кладбище Монруж те, кому была дорога русская поэзия, приносили цветы. «Он и здесь сумел заставить всех себя полюбить»[519], – писала вдова поэта. Вяч. Иванову она прислала составленную и изданную ею в 1948 году посмертную книгу Балтрушайтиса «Лилия и серп» со своей надписью: «Привет от Юргиса». Словно оклик из былого прочитал Вяч. Иванов обращенные к нему строки:

Один за другим уходили современники и ровесники Вяч. Иванова, составившие великую эпоху русской мысли и культуры. В 1941 году в Париже умер Мережковский, в 1942-м скончался Бальмонт. В 1944-м, в один год с Балтрушайтисом, не стало отца Сергия Булгакова и Фаддея Францевича Зелинского, в 1945-м – Зинаиды Гиппиус. В 1948 году в Кламаре за рабочим столом умер Бердяев. Самому поэту после получения посмертного привета от Балтрушайтиса оставалось жить ровно год…