Для Андреева следствие стало страшным испытанием не только из-за ночных пыточных допросов, но и потому, что приходилось подписывать протоколы с чудовищными обвинениями близких людей.
Может быть, после следствия началась у Андреева болезненная страсть «босикомохождения».
«Его как-то следователь избил сильно на допросе. И Даниил Леонидович, оказавшись в камере, потребовал бумагу и написал протест прокурору по поводу незаконных методов ведения допроса, избиений, издевательств… Прошло какое-то время, и вот его снова вызывают на допрос. В кабинете кроме следователя сидит незнакомый генерал. “Я, – говорит, – прокурор, тут ко мне поступила ваша жалоба на якобы незаконные действия нашего следователя. Я должен выяснить, так ли это”. Тут встает следователь, подходит к Андрееву: “С чего ты взял, что у нас используются незаконные методы?” – и бьет Даниила Леонидовича сапогом по ноге. “У нас арестованных никто не бьет”, – и опять удар. “Значит, вместо того чтобы раскаяться, ты еще клевещешь на советские органы дознания?” – и снова бьет… В общем, он его избил страшно на глазах у того генерала. А генерал после всего и говорит: “Я, – говорит, – убедился, что следствие ведется законными методами, а вы, Андреев, клевещете на наши советские карательные органы”»465.
Между интенсивными допросами отвлекало, давало передышку только чтение. После тюрьмы Ивану Алексеевичу Новикову, автору книги «Пушкин в Михайловском», прочитанной в камере, он писал: «Это было окно на свежий воздух из зловонного карцера, точно дуновение милого родного ветра, насыщенного запахами заливных лугов. Возвращаясь с ночных допросов измученным до предела и зная, что в камере не с кем будет перекинуться живым искренним словом, я утешался мыслью о книге, которая меня там ждет, как утешительница, друг и пробудительница самых светлых воспоминаний»466.
8. Сюжеты
8. Сюжеты
Кроме подробностей террористических замыслов следствие разрабатывало и другие сюжетные линии. Первая, подтверждавшая существование многолетнего вражеского подполья, – выявление прогерманских и пораженческих настроений перед войной. Здесь следствие припомнило встречи на квартире у четы Кемниц и у Евгения Белоусова. Кемница с женой арестовали в Пензе 10 февраля 1948 года, когда сценарий дела вчерне уже сложился. Следом, 12 февраля, в Каменск-Уральске арестовали Белоусова, где тот работал на эвакуированном в войну авиазаводе заместителем начальника конструкторского отдела. Тем более неожиданно, что накануне ареста ему вручили орден Красной Звезды. Показания Андреева фиксировали в протоколе допроса версию, продиктованную следствием: