О своих хлопотах она рассказала ему на следующем свидании – через месяц. В этот раз удалось передать ей тетрадь с «Железной мистерией». От нее не укрылось его состояние. «Не могу успокоиться оттого, какие у тебя были плохие и грустные глазки», – писала она и передавала сплетни, услышанные от бодрой, несмотря на годы, Пешковой. К ней она ездила посоветоваться: что еще можно предпринять. Сплетен набралось много, Екатерина Павловна сообщила две: «1) Даниил ходит босой по снегу с большим крестом на груди; 2) в меня влюбился следователь, хотел меня освободить, просил, чтобы я назвала всех, кто может в этом помочь, и, когда я их назвала, их всех взяли. На первое я сказала, что никакого креста ты не носишь, а хождение босиком не имеет той окраски, которую придали дураки, а связано, очевидно, с нарушением кровообращения, из-за которого тебе трудно обуваться.
Про сплетню обо мне я могла только сказать, что это – страшная чушь. Что же еще можно сказать?»632
Неправда растет из правды – он действительно носил в тюрьме пластмассовый крестик и ходил босым, а его жену следователи заставляли признаваться в помыслах убить вождя и называть имена. Алла Александровна бегала в прокуратуру, в другие высокие приемные, советовалась с юристами, собирала подписи под письмом генеральному прокурору. Письмо помогла написать жена Шкловского. В нем просили ускорить пересмотр дела «сына знаменитого русского писателя Леонида Андреева» и ходатайствовали о его освобождении, чтобы тот не умер в тюрьме. Кроме самого Шкловского письмо подписали девяностолетняя Александра Яблочкина, Корней Чуковский, Константин Симонов, Константин Федин, Иван Новиков, Павел Антокольский, Тихон Хренников.
Видимо, в сентябре и после обсуждений с женой Андреев написал главному военному прокурору. Он заявлял о несогласии с решением комиссии, оставившей ему десятилетний срок, обосновывая несогласие тем, что «невиновен по п. 58–10, как был невиновен и по остальным пунктам обвинения», поскольку:
«1) Незаконченный роман “Странники ночи”, являющийся основой моего обвинения, не был антисоветским. Он был направлен против отдельных уродливых явлений действительности, получивших ныне заслуженное осуждение под названием “культа личности” и превышения власти органами МВД. Я писал художественное произведение, отображающее сложную и полную противоречий жизнь старой московской интеллигенции в период 1937 года. Различные персонажи романа являлись носителями различных сторон психологии интеллигентного человека того времени. Ни один персонаж не описан целиком “с натуры”, хотя иногда я пользовался отдельными чертами окружающих меня людей, иногда же “выдумывал” персонаж целиком. Таким, не имеющим никакого прототипа среди моих знакомых, действующим лицом был один из отрицательных персонажей романа – Серпуховской. Именно в уста этого отрицательного персонажа было вложено высказывание террористических точек зрения, не только не соответствующих моим подлинным взглядам, но и опровергаемых в этом же романе положительным героем – Глинским.