Однажды я, видимо, зашел слишком далеко. Мы катались на озере Штарнберг с Эгоном на яле, и, должно быть, я опять ругался в своей обычной манере, когда она повернулась ко мне и сказала: «Если вы так думаете, то у вас нет права продолжать быть его советником по иностранной прессе». «Конечно, у меня есть это право, – возразил я. – Если он терпит вокруг себя одних подпевал, то это приведет только к несчастью». Когда мы пришвартовались у Королевского баварского яхт-клуба, Эгон, которому было уже пятнадцать и который был уже очень наблюдателен, сказал: «Отец, эта женщина тебя ненавидит. Я прочел это в ее глазах».

Мое фатальное замечание, которое она повторила, касалось критики безумной милитаризации и военного культа в партии. «Со всем уважением к погибшим, – говорил я, – если будет еще одна война, я скорее буду в окопах, чем торчать в Нью-Йорке, как мне уже приходилось. На передовой опасность прямая, а ты находишься рядом со своими товарищами. Как вражеский чужак во враждебной стране ты совсем один, и каждый день превращается в невыносимую пытку. Мои окна били, мне и моей прислуге угрожали и оскорбляли нас. Без передышки».

Фриц Видеман в своих мемуарах, опубликованных в 1950 году, описал ярость Гитлера, когда он узнал об этой истории. Видеману поручили вызвать меня в Берлин на следующий день и сказать, что вся история с самолетом была жестокой шуткой, чтобы напугать меня и заставить подчиняться приказам. Съемки Яровски показывали в канцелярии, и они вызывали там приступы саркастического смеха. Вся эта история сильно всех забавляла, пишет Видеман, до тех пор пока они не обнаружили, что я бежал в Швейцарию. Тогда они забеспокоились. Я знал слишком много. Единственное замечание, которое я могу добавить, связано с недавней встречей с пилотом. Через несколько лет после моего возвращения из изгнания я нашел его в Аугсбурге и пригласил пообедать. Он признал, что в той истории с полетом в Испанию сыграл свою роль. Он не знал, кем должен был быть его пассажир, до тех пор пока не увидел меня, и что он сымитировал поломку двигателя. Он заявил, что его настоящие указания были еще более ужасными. Он должен был летать кругами над аэропортом Борк рядом с Потсдамом и ждать дальнейших указаний по радио. Ему дали понять, что Геринг собирался развлекать высокопоставленных представителей из-за границы, а в кульминации воздушного представления предполагалось расстрелять манекен на парашюте.

Я до сих пор не считаю это шуткой.

Глава 16 Разговор в Катоктине

Глава 16

Разговор в Катоктине

Боденшац в роли эмиссара. – Вызволение Эгона. – Подкуп, просьбы и угрозы. – Предупреждение Райхенау. – Чужестранец не враг. – Угри в купальном домике. – Забитые казармы в Канаде. – Триумф Хаусхофера. – Предложение Рузвельту. – Государственный заключенный в парке Буш-Хилл. – Отчеты президенту. – Нет стимула для революции. – Игнорирование черного списка. – Возращение в руины. – Мир не для Гитлеров