Извинившись и сославшись на воздушную болезнь, я оставил их. Я чувствовал, что должен сообщить кому-нибудь о ситуации, в которой оказался, и, воспользовавшись общим замешательством, решил рискнуть, подошел к телефонной кабинке и позвонил в свой офис в Берлине. К счастью, офис работал допоздна из-за запросов прессы, и моя секретарша фрау фон Хаусбергер все еще была на месте. Я сказал испуганной женщине, что попал в западню, но что вынужден играть в эту игру некоторое время и попытаюсь позвонить ей снова, как только смогу. Она смогла сообщить мне, что несколько иностранных корреспондентов спрашивали, где я буду отмечать свой пятидесятый день рождения, и, не зная этого, она позвонила Видеману. Он посоветовал ей сказать, что я буду «в лоне семьи в Уффинге».

Когда я вышел из телефонной будки, то столкнулся с Фроделем. Я сказал ему, что только что разговаривал с Берлином и получил приказ от фюрера возвращаться в Уффинг. Это его удовлетворило, и, когда я начал жаловаться на эту шутку, которую только что со мной разыграли, он положил ладонь мне на плечо и сказал: «Больше ничего не говорите, есть другие. Я не хочу в этом участвовать». Я заказал еще по выпивке, чтобы соблюсти приличия, но потом, сославшись на больной живот, снова оставил их. К тому времени на улице было совершенно темно. Я вышел прямо из здания и сразу же очутился за пределами аэродрома на дороге. Довольно быстро я встретил крестьянку на повозке, и она со своим сильным саксонским акцентом сказала мне, что отсюда примерно в километре пути есть железнодорожная станция. Через четверть часа, идя самым быстрым шагом, я был там. Через десять минут отправлялся поезд на Лейпциг.

Если кажется, что в этой истории недостаточно связности и рациональных действий, могу только ответить, что я пишу не шаблонный триллер, а излагаю действительные события так, как они происходили. Местный поезд, пыхтя, подошел к перрону, и я зашел в вагон. Когда мое купе дошло до шлагбаума, к своему ужасу, я увидел лицо Фроделя над ним. «Мы везде вас искали, – прокричал он. – Присоединяйтесь к нам в отеле „Хауф“ в Лейпциге…» Его голос утих. Это было дружеским предупреждением? Где были другие двое? Собирались ли меня подобрать на одной из промежуточных станций? У меня не было одежды, кроме той, которая была на мне, и я находился в самом центре Германии. Я знал только одно: я должен выбраться из страны без промедления. Я полагался на то, что все офисы в Берлине закрыты и, каковы бы ни были инструкции моего гестаповского друга, бюрократическая система Германии не предоставит ему новые указания до завтрашнего утра.