Впоследствии, когда мнимые богачи начали усиленно делать займы у тех же туземцев, причем не всегда аккуратно уплачивали эти долги, мнение о нашем богатстве, как и вообще мнение о нас, значительно изменилось; но на первое время каждый русский представлялся туземцу с двумя большими карманами: один всегда туго набит деньгами, а в другом – всегда заряженный револьвер.

Итак, вокруг нас группировались, нас окружали, изучали нас и интересовались нами главным образом лишь туземная администрация и торгаши, сомнительные элементы туземного общества, которые жадно и настойчиво тянули руки к власти и к деньгам, к тому, перед чем туземец средней руки, не поднявшийся выше уровня толпы, привык преклоняться в течение длинного ряда предшествовавших веков, когда властная рука ежечасно попирала и божеские и человеческие законы, а деньги, отворяя любую дверь, успешно конкурировали с властью, зачастую сводя ее на нет.

Все остальные – туземная интеллигенция, которую выше мы позволяли себе назвать «книжниками», наиболее солидная часть торгового класса и наибольшая часть земледельческого, льстя себя надеждой, что мы скоро уйдем отсюда восвояси, отнюдь не интересовались нами и не только не думали о сближении с завоевателями, но, наоборот, упорно сторонилась нас, причем многие представители этого большинства, с нескрываемым презрением относясь к меньшинству, юлившему около русских, гордились тем, что их ноги не ступали на территорию русских городов, а языки не осквернялись произнесением слов языка неверных.

Таким образом, вслед за нашим приходом в край между нами, или, вернее, между нашим местным правящим классом, и народом образовалась тесно сомкнувшаяся вокруг нас и разобщившая нас от народа и народной жизни стена, составившаяся из туземной администрации, торгашей и переводчиков. Народ сносился с нами через эту непроницаемую для него стену, а мы видели глазами, слушали ушами и, к стыду нашему, думали лукавым и хищным умом этой живой стены, постепенно утолщая ее разными способами.

В течение эпохи наших завоеваний генералы, штаб– и обер-офицеры действовавших здесь наших воинских частей превращались в местных администраторов лишь в силу настоятельной необходимости, за неимением другого контингента для замещения административных должностей, причем в их распоряжении не было ни необходимых знаний, ни сотрудников, знакомых с языком, с бытом и с историей туземного населения, жизнь которого во многих отношениях являет собой совсем особый, оригинальный нам мир.

Вместе с тем на каждом шагу возникали весьма важные вопросы, разрешить которые, за необладанием необходимыми для того знаниями, не мог никто из тогдашних русских туркестанцев. Вместо того чтобы немедленно же приступить к возможно широкому и тщательному изучению вновь завоеванной окраины, стали обращаться за советами и указаниями к тем из туземцев, которые, произведя благоприятное внешнее впечатление на то или другое начальствующее лицо, проявляли видимую готовность служить этому лицу, разумеется, преследуя при этом лишь свои личные цели и выгоды, главным же образом стремясь захватить в свои руки влияние на народ, подавляя последний представлением о их действительной или кажущейся близости к высшей местной русской власти, а следовательно, и о их могуществе, чему в значительной мере способствовала та чрезмерная, имевшая столь же некрасивую, сколь и нелегальную подкладку, щедрость, с которой даже за самые сомнительные заслуги раздавались награды в виде почетных халатов, медалей и даже орденов[538].