* * *

Как же может закончиться противостояние двух исторических тенденций – к солидарной самоорганизации и к усилению власти человека над человеком? Кропоткин, как и другие анархисты того времени, смотрели на ход этого противоборства государства и общества оптимистически. Они полагали, что глубинные социальные импульсы человека неистребимы. Государству не удастся их удушить, как бы оно ни пыталось это сделать. «Склонность людей ко взаимной помощи имеет такое отдаленное происхождение, и она так глубоко переплетена со всем прошлым развитием человечества, что люди сохранили ее вплоть до настоящего времени, несмотря на все превратности истории… – писал Петр Алексеевич. – И всякий раз, когда человечеству приходилось выработать новую социальную организацию, приспособленную к новому фазису его развития, созидательный гений человека всегда черпал вдохновение и элементы для нового выступления на пути прогресса все из той же самой, вечно живой склонности ко взаимной помощи»[1068].

И мыслитель-анархист ссылался на факты взаимопомощи и солидарности в повседневной жизни, на сохранение общинных традиций в деревне и городе, на деятельность рабочих и профессиональных союзов, стачки и кооперативы, всевозможные добровольные ассоциации и объединения граждан. «Тысячами передовых явлений, тысячами глубоких совершающихся уже изменений анархическое общество уже давно начало развиваться, – соглашался другой видный теоретик анархизма Элизе Реклю в предисловии к кропоткинской книге "Хлеб и Воля". – Оно проявляется всюду, где свободная мысль сбрасывает с себя путы буквы и догмата, везде… где воля человека проявляется в независимых поступках, – везде, где люди искренние, возмутившиеся против всякой наложенной на них дисциплины, сходятся по доброй воле, чтобы учиться друг у друга, и без всякого начальства стремятся завоевать свою долю жизни, свое право на удовлетворение своих нужд. Все это – уже анархия, даже тогда, когда она бессознательна»[1069].

Обратим внимание на этот момент. Мы еще вернемся к нему, когда разговор пойдет о том, как Петр Алексеевич представлял себе социальную революцию.

Хотя, подобно большинству современных ему мыслителей, Кропоткин возлагал большие надежды на общественный прогресс, на развитие науки и техники, он отвергал традиционное позитивистское представление о «линейном» прогрессе в жизни социума. Развитие в одних областях и сферах в условиях несправедливого, иерархического общества, в представлении Кропоткина, сочеталось с регрессом и упадком в других, с дегуманизацией и отчуждением человеческой личности, распадом социальных связей.