В отличие от либералов с их концепциями гражданского общества, анархисты не верят в такое совершенствование механизма взаимоотношения между обществом и государством, чтобы это последнее наиболее адекватно представляло и выражало общественные интересы. Анархизм исходит из совершенной несовместимости самоорганизованного общества и государства. Он ведет речь об освобождении общества от государства.

Кропоткин, как и другие анархистские теоретики, видел в государстве внутренне присущую ему тенденцию к экспансии и разрушению общества как системы самоорганизованных, непосредственных связей между людьми и основанных на этих связях органах и институтах. «У крестьян одной и той же деревни, – писал Петр Алексеевич, – всегда есть тысячи общих интересов: интересы хозяйственные, отношения между соседями, постоянное взаимное общение; им по необходимости приходится соединяться между собою ради всевозможнейших целей. Но такого соединения государство не любит – оно не желает и не может позволить, чтобы они соединялись. Оно дает им школу, попа, полицейского и судью; чего же им больше? И если у них явятся еще какие-нибудь нужды, они должны в установленном порядке обращаться к церкви и государству»[1065].

Кропоткин демонстрировал этот процесс на примере разрушения городских общин, цехов и сельских общин абсолютными монархиями в Европе, продолженного и завершенного современным буржуазным государством. «Государство, – объяснял он, – требует прямого и личного подчинения себе подданных, без посредующих групп: оно требует равенства в рабстве; оно не может терпеть "государства в государстве"»[1066]. Государство, продолжал мыслитель-анархист, «развиваясь в течение всей истории человеческих обществ, служило для того, чтобы мешать всякому прямому союзу людей между собою, чтобы препятствовать развитию местного почина и личной предприимчивости, душить уже существующие вольности и мешать возникновению новых. И все это – чтобы подчинить народные массы ничтожному меньшинству»[1067].

Именно поэтому, утверждал Петр Алексеевич, государство не может служить орудием социального и личностного освобождения человечества, а государственный социализм стал бы новым, еще более страшным рабством, поскольку означал бы укрепление власти государства над обществом. Ведь государство не просто теснейшим образом связано с правящими классами и поддерживает их, оно не просто орудие господствующего класса, как считают марксисты. Это механизм, имеющий свою собственную логику действия, которая строится на приказах и повиновении, наказаниях и поощрениях, иерархии и подчинении, диктате «сверху вниз» и из «центра» к «периферии». Это отнюдь не нейтральный инструмент, пригодный для чего угодно, в том числе и для созидания свободы. Государство – это аппарат господства над людьми, оно просто не может существовать иначе и способно само создать новый класс привилегированных лиц, которые будут управлять, приказывать и карать. Опыт Великой российской революции 1917–1921 годов и большевистской диктатуры доказал, что Кропоткин и его товарищи были правы.