Саша теперь жила в Лондоне с мужем, юристом и литератором Борисом Федоровичем Лебедевым (1877–1948), социалистом-революционером по убеждениям. Они поженились в 1910 году.

Сразу после переезда Петр Алексеевич снова принялся за работу. Однако он все больше и больше «затворничает». Джордж Вудкок и Иван Авакумович, авторы биографии Кропоткина, называют его брайтонский дом – последнее жилище эмигранта на британской земле – выглядящим «как печальный конец активной жизни»[1565].

«Трудно, в 70 почти лет, жить на чужбине одиноким. Соня сама завалена перепиской – между мелкой домашней работой, вдобавок осложненной моими хворостями. А я хотя чувствую себя совершенно бодрым умственно, постоянно оказываюсь неспособным просидеть даже те 5–6 часов, на которые свелась моя работа. Ну, словом – старость», – пишет Петр Алексеевич своему другу, инженеру Петру Акимовичу Пальчинскому (1875–1929). Он много гуляет по берегу моря, наслаждается теплой погодой, хотя и скучает по Средиземному морю. Вести хозяйство им по-прежнему помогает Мари.

Несмотря на «курортную жизнь» в приморском Брайтоне, который он почти не покидал и где он ощущал себя «во втором изгнании, наложенном на первое»[1566], Кропоткин не прекращал живо интересоваться событиями в России и в мире, социалистическим и рабочим движением в Британии. В 1912 году он использовал свои связи в британских политических кругах, чтобы добиться отмены решения о депортации из Британии Малатесты за анархистскую деятельность. Не принимая непосредственного участия в работе двух эмигрантских центров русского анархизма, в Париже и Женеве, он продолжает помогать им советами и рекомендациям, делясь своими представлениями о том, что следует делать.

«Я много думал все это время о том, что нужно в данную минуту для анархистов в России… – пишет он в письме русским анархистам в Париже в октябре 1911 года. – И я глубоко убежден, что теперь прежде всего нужно, чтобы нашлось несколько товарищей, способных, не поступаясь ничем в революционности своей анархической программы, высказать продуманное, пережитое ими, а потому вполне искреннее, определенное отрицание якобинских приемов, принимавшихся до сих пор в России за анархию, а именно: 1) отрицание экспроприаторства как средства приобретения денег для революционной работы и 2) безусловное отрицание богровщины как средства борьбы с реакцией». Под «богровщиной» Кропоткин имел в виду тактику индивидуального террора. В 1911 году анархист – и одновременно полицейский осведомитель – Дмитрий Григорьевич Богров (1887–1911) убил премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина (1862–1911), который возглавлял подавление революции в России.