Витте говорит, что таких людей он не знает.

Голубев обращает внимание на то, что выборы в члены совета производятся выборщиками, то есть такими лицами, кои могли сами, по мнению общества, попасть в члены Совета. Таких лиц насчитывается восемьдесят два, а потому изучение составляющих эту цифру людей дало бы материал для избрания в члены Совета.

Витте берется изучить этот список, но затем читает имена тех, кои, по его мнению, подходили бы под требования избрания. Прежде всего он называет профессоров: Ключевского, Сергеевича, против коих никто не возражает, киевского профессора Бударова (неизвестный присутствующим), Пихно – редактор газеты «Киевлянин», прежде либерал, а ныне консерватор, женившийся вторым браком на дочери своей первой жены. Витте настаивает на том, что это обстоятельство никакого значения не имеет. Витте упоминает еще о трех или четырех одесских, казанских, петербургских профессорах, включая даже и профессоров Духовной академии, но Сольский, а за ним и другие настаивают на том, что профессоров довольно уже и без того. Не отступая от мысли, что для совета всего важнее иметь говорунов, Витте называет адвокатов: Плевако и Арсеньева. Совещание их не отвергает, но сомневается в том, чтобы государь согласился на назначение Плевако. Имя Стасюлевича (редактора «Вестника Европы») принимается одобрительно. Имя Скальковского отвергается единогласно и громогласно. Переходя к сенаторам, Витте называет Лукьянова.

Я присовокупляю Евреинова, который принимается. Витте настаивает на назначении Милютина, которое отвергается всеми. Сольский предлагает Соломона, директора лицея, который также отвергается. Говорят о Кони, но останавливаются перед тем, что он будет говорить не для совета, а для газет и их читателей, о Гучкове, который желателен. Но едва ли примет.

Таким образом составляется список приблизительно в двадцать человек, после чего начинается разговор об отношениях между Думой и советом, а главное – о том, чего следует ожидать от Думы.

Витте говорит, что Дума будет враждебна правительству и что такая враждебность есть последствие политики министра внутренних дел Дурново. До московских событий, говорит Витте, я пользовался доверием государя и достигал того, чего желал, хотя иногда с большим трудом. «Так, например, мне стоило большого труда добиться того, чтобы в Москву был послан Семеновский полк, которого требовал Дубасов. После московского успеха Дурново стал принимать жестокие, излишние, часто ничем не оправдывавшиеся меры. Никакие мои протесты, никакие ходатайства ни к чему не служили, государь всегда держал сторону Дурново. Меня ругали и продолжают ругать революционеры, в то же время ругали и продолжают ругать консерваторы. Со дня собрания Думы я должен выйти в отставку, потому что я не могу защищать перед ней действия Дурново. Не могу еще и потому, что нервы мои совсем расстроены, я не сплю более двух часов, я не могу вскрыть письма без дрожания рук, явясь в Думу, я могу там сойти с ума или выкинуть какую-нибудь глупость. Я должен удалиться куда-нибудь на покой. Если меня спросят, кто должен быть моим преемником, то я рекомендовал бы Акимова, министра юстиции, или Философова, государственного контролера, который выходящий из ряду человек».