«Во время аудиенции на царе была корона, украшенная драгоценностями, не уступающая по своей цене ни папской, ни какой-либо иной из принадлежащих другим государям. Одеяния его усеяны изумрудами, алмазами и рубинами, некоторые из коих величиною с небольшой орех. Столь же великолепен был и царевич. После аудиенции царь пошел обедать, и сотня придворных подавала ему на красивой золотой и серебряной посуде кушанья, коих было так много, что для них понадобилось бы двадцать повозок».

Присутствовавшие при бракосочетании нынешнего царя с удивлением рассказывали о множестве и красоте драгоценностей, украшавших корону, цена которых превышала всякое воображение. Однако царь любит простую одежду и немногочисленную свиту. В то время, о котором идет речь, несмотря на все беды в его семействе, за его санями следовали не более двух или трех слуг, когда он днем и ночью разъезжал по городу, усердно занимаясь розыскными делами, хотя оные были поручены тайному советнику Толстому и сенатору Мусину-Пушкину.

Граф Самарин⁴⁸ и граф Петр Матвеевич Апраксин, бывший губернатор Астрахани, были оправданы. Против сего последнего не нашлось никаких улик, кроме того что он ссудил царевичу перед отъездом из Петербурга три тысячи рублей, ничего не зная о его намерениях. Однако генерал-лейтенант князь Василий Владимирович Долгорукий содержался за крепким караулом.

Главными обвиняемыми в сем деле кроме царевича и Кикина были: первая царица Евдокия Лопухина, ее духовник, царевна Мария Алексеевна, сибирский царевич, Степан Глебов, ростовский епископ Досифей и казначей суздальского монастыря. 26 марта некоторые из них были казнены на Торговой площади: Степан Глебов посажен на кол, епископ Досифей, Кикин, казначей суздальского монастыря и еще один московит колесованы. Тело епископа сожгли, но его голову, равно как Кикина и других, воткнули на кол. Тело Глебова было положено внутри квадратной загородки, нарочито для сего сооруженной, по углам которой поставили колья с головами казненных. Пажа Баклановского и монахинь пощадили, ограничившись одним только телесным наказанием. Все остальные узники были препровождены в Петербург. Сия казнь позволила мне судить о многочисленности жителей Москвы; полагают, что на площади собралось от двухсот до трехсот тысяч человек.

Когда царя поздравили с обретением в империи прежнего спокойствия, благодаря неустанным его трудам и той твердости, каковую он выказал в раскрытии заговора и наказании его участников, его величество ответствовал на сие: «Если загорается солома, огонь быстро распространяется, но, встретив железо и камень, пламя тухнет само собой».