Черчилль в этой речи не преуменьшал тягот, испытываемых британской империей: «Мы способны лишь держать нашу голову чуть выше уровня воды». Это касалось, в частности промышленных запасов, товаров и запасов продовольствия в метрополии. «Мы едва держимся в долине Нила, на Ближнем Востоке и в Средиземном море. Это море закрыто для нас и все наши транспорты должны огибать Мыс Доброй Надежды, делая лишь три рейса в течение года».

Из Лондона Г.Николсон писал: «Я боюсь, что ярость публики лишит Уинстона его легенды». А Черчилль признался (это было редкое признание): «Я не люблю дни, когда стресс овладевает мной. Королю Черчилль признался, что ожидает потери «Бирмы, Цейлона, Калькутты и Мадраса в Индии и части Австралии».

Дело было, собственно, не в падении крупной крепости, оно было в том, что Черчилль осознал: надежды на исторически долговременное плато британского могущества является оптическим обманом. Оказалось, что впереди довольно крутой исторический спуск, движение по склону холма от всесилия к бессилию. «Это были, – пишет Клементина сестре, – дни печали для Уинстона, оказавшегося не в силах сдержать этот ужасный ураган на Дальнем Востоке». Его ближайший военный советник – генерал Брук писал в его время: «Почти каждый день мы теряем по части нашей империи, один кошмар следует за другим».

Дочь Черчилля Мэри записала в своем дневнике 27 февраля 1942 г. после ланча на Даунинг-стрит-10: «Папа не очень хорошо себя чувствует физически. Он истощен из-за надвинувшейся на него цепи событий». Улучшению настроения Черчилля не способствовала быстрая и умелая операция англичан, сумевших высадиться на французской территории около Гавра и захватить германский радар. Англичанам стало ясно, что во многих отношениях германский радар является технически более совершенным, чем английский. Клементина Черчилль пишет своей сестре 28 февраля, что «эти дни полны забот и несчастий для Уинстона».

Более всего в эти дни его занимали вопросы обороны Цейлона. Речь шла о том, кто будет господствовать в Индийском океане. Вдобавок англичане лишились важного тайного преимущества. Центр в Блечли, который сумел разгадать германский военный шифр, по непонятным причинам перестал получать немецкие сигналы и в течение почти года англичане не знали о перемещениях немецких подводных лодок, что ставило под угрозу всю систему сообщений с американцами через Атлантику. Доктор Моран описывает эти дни: «Я зашел в комнату карт, здесь находился премьер-министр. Он стоял спиной ко мне, смотрел на огромную карту с небольшими черными жуками, обозначающими германские подводные лодки. «Ужасно», прошептал Черчилль. Я был готов уйти, когда он внезапно повернулся и бросился мимо с опущенной головой. Я не был уверен в том, что он видел меня. Он знал, что мы проигрываем войну на море и что в течение, по меньшей мере, нескольких месяцев мы будем находиться в критическом положении».