Перемена в стратегическом видении президента безусловно сказалась на позиции высших военных чинов американской делегации. На десятый день конференции они сложили словесное оружие и в присутствии президента и премьера согласовали список предстоящих военных операций. Главной задачей была названа не высадка в Европе (прежняя американская позиция) и не удар по «мягкому подбрюшью» (английская позиция), а сохранение морских коммуникаций в Атлантическом океане. Второй по значимости задачей была названа помощь Советскому Союзу. Заметим, что речь шла (при всех высокопарных словесных пассажах), не о прямой военной помощи наиболее страдающему союзнику, а об экономической помощи и поставках вооружения.

Третьим приоритетом был назван среднеземноморский бассейн. Была определена цель – захват Сицилии. И лишь на четвертом месте стояло то, что более всего соответствовало первоначальному устремлению Рузвельта и что было жизненно необходимо для СССР – высадка во Франции. Пятое место заняли операции на Тихом океане. Происшедшее не было простой «победой английской дипломатии». Это было бы слишком простым объяснением. Встает вопрос, почему эта победа стала возможной. Касабланка стала местом, где Рузвельт, выслушав английские соображения, добровольно пришел к выводу, что битвы на восточном фронте и овладение контрольными позициями в Средиземном море – хороший путь к послевоенному доминированию. Потенциальные претенденты на это доминирование ослабляют себя, а США входят в Европу через более безопасный «черный ход». Изображение конференции как «победы» английской стороны требовало бы показа, где президент Рузвельт вводил свои «тяжелые дипломатические войска» – помощь англичанам по ленд-лизу, единую линию с Маршаллом и т.п. Ничего этого не было. Да и по чисто внешним признакам эту конференцию трудно изобразить как «поражение» одной из сторон. Касабланка была одной из тех первых дипломатических битв, где мощь и возможности США ощущались всеми без исключения. Рузвельт был в превосходном настроении. Как отметил в мемуарах Макмиллан, «он постоянно смеялся и шутил». Он чувствовал свою силу. И не из-за ее недостатка он изменил первоначальный план действий. Рузвельт определил более удобный шаг к вершине мировой иерархии и пошел по нему.

Удовлетворенные англичане «уступили» место главнокомандующего в Северной Африке генералу Эйзенхауэру. Своему врачу Черчилль сказал, что любит «этих великодушных американцев».

Гарольд Макмиллан так описал свои впечатления о Черчилле в дни, проведенные в Касабланке: «Вилла «Императора Востока», в которой жил Черчилль, охранялась военно-морской пехотой. Черчилль почти весь день проводил в постели и почти всю ночь находился на ногах, что было довольно сложно для его штаба. Я никогда не видел его в лучшей форме. Он много ел и пил, и в то же время решал большие проблемы».