Достаточно нескольких газетных реплик, чтобы понять общее настроение самых разных людей, в том числе известных и талантливых.

Всего пять лет назад, когда МХАТ разделился на два театра, ни один руководитель, ни другой, то есть ни Ефремов, ни Доронина, не могли себе представить, что мхатовское событие 1987 года — преамбула 1992-го. Сейчас, по прошествии почти тридцати лет, невозможно передать юным читателям весь ужас, испытанный тогда интеллигенцией. Внезапно завершившаяся перестройка, любимый период, величайший подъем уверенности в лучшей жизни, в социализм с человеческим лицом, — тоже оказалась преамбулой к катастрофе.

В перестройку интеллигенция говорила о личности, о ее приоритетности — что надо наконец признать человеческое я главной ценностью. В девяностых вместо желаемого, что личность важна, — получили примат индивидуализма. Он необходимо сопряжен с приматом частной собственности и, соответственно, буржуазностью. Вместо вожделенного внимания, особенно государственного, к личности — из аппарата с ослепительной вспышкой вылетели концептуальные птички «каждый сам за себя», «все в лидеры», «успех — это главное». Концепцию лидерство и успех понемногу включили даже в программы детских оздоровительных комплексов. Я была с мастер-классом в «Орленке», и там мне педагоги поведали, что им спустили указание — внушать детям лидерство и успех. Педагоги были в ступоре. Народ не понимал, откуда свалилось внезапное несчастье: была идеология, хотя бы на словах утверждавшая равенство, а пришла другая, постулирующая неравенство, вульгарный социал-дарвинизм (понятый как выживает сильнейший) и приоритет денег не только как материального всеобщего эквивалента, но и как главной ценности. Есть у тебя деньги — ты человек, нет — тварь дрожащая. На том и порешили новые хозяева жизни.

* * *

В 1995 году Ефремов сыграл в знаменитой ленте Владимира Меньшова «Ширли-мырли». Фильмов тогда снималось мало, и всенародно любимые актеры охотно вписались в эту феерически безумную картину. Среди них был и О. Н. — сосед Николай Григорьевич, в дымину пьяный и все время меланхолично повторяющий «Дай-бог-каждому». И Инна Чурикова — непрестанно пьяная Прасковья Алексеевна Кроликова, тетя-мама главного героя. Очень хороши оба. И жуткая «Волга-матушка» над Землей. Только в 1995 году могло выйти такое, когда еще смешно, но уже не очень. Девяностые по сей день — нераскатанный ковер, узор которого все видят по-разному. Кто из окна внезапного бумера, кто из гроба, а туда попало полстраны. Пока дописывала «полстраны» и думала а-сколько-страны-на самом-деле, нашла поздравительную телеграмму Ефремову от Иосифа Кобзона: «Великого режиссера и актера сердечно поздравляю…» Это 1997 год, семидесятилетие. Мы не узнаем, что они оба тогда думали.