В Финляндии он не желал давать повода к пересудам и, хотя часто находился в обществе женщин – и в комитете Красного Креста, и в Союзе защиты детей были дамы его круга, – отношения ограничивались совместным посещением концертов, театральных спектаклей, устройством благотворительных вечеров в пользу Красного Креста и приемов в доме Маннергейма, где его приятельницам приходилось выполнять роль хозяек-распорядительниц. Это не всегда совпадало с их собственными планами, но обаяние и авторитет Маннергейма делали отказ немыслимым.

Какое-то время он был увлечен финской певицей Ханной Гранфельт, посещал все спектакли с ее участием, посылал ей нежные письма (они встречались и проводили время вдвоем за границей, в Германии), но отношения вскоре прервались, причем Маннергейм, вопреки обыкновению, прокомментировал это так: «Когда мадмуазель Гранфельт путешествует, ее голос едет первым классом, а ее поведение – третьим».

Была еще одна сторона жизни генерала, тщательно скрываемая от посторонних глаз: его контакты с русской белой эмиграцией.

Через Финляндию прошло после революции огромное количество беженцев из России, но только незначительная их часть осела в стране. Больше всего русских вначале проживало в дачных местах на Карельском перешейке – многие просто остались в своих домах и, никуда не уезжая, очутились на территории Финляндии, как художник И. Репин или писатель Л. Андреев. Поскольку отношение к России и русским в стране уже с конца 90-х годов XIX века становилось все менее доброжелательным, а в начале века XX стало и вовсе враждебным, многие политически влиятельные круги старались по возможности препятствовать притоку русских беженцев. Удавалось это плохо: граница в то время охранялась слабо, и люди всеми правдами и неправдами проникали в приграничные районы. После Кронштадтского мятежа в 1921 году около шести с половиной тысяч участников восстания и их близких бежали от расправы в Финляндию, а после восстания в Беломорской Карелии в 1921–1922 годах число русских возросло до 17–18 тысяч. Беженцев старались расселить по разным областям страны, но они стремились перебраться в Выборг или Хельсинки, где была хоть какая-то возможность найти работу и прокормиться. Правительство всячески препятствовало миграции русских беженцев внутри страны. В январе 1920 года вступило в силу постановление Министерства внутренних дел Финляндии, ограничивавшее свободное передвижение иностранцев. Для поездки даже на один день отныне требовалось получить письменное разрешение местной полиции. Это чрезвычайно затрудняло поиски работы, а для кого-то и нормальную семейную жизнь, поскольку некоторые семьи вынуждены были разделиться и жить в разных губерниях. Беженцам не только не помогали адаптироваться, но, напротив, старались сделать их пребывание как можно менее комфортным.